И тут ему пришла в голову ужасная мысль. А если она обидится? Возьмет и позвонит его жене. Скажет – алло, это тупая овца, Колькина жена? Да, это Натаха, я трахаю твоего мужика, причем без резинки, и теперь он накачал в меня так много спермы, что аж живот раздулся.
Вот сука, пусть только попробует. Я тогда ее… Ее…
Но что? Что он сделает? Побьет ее?
А может, и так. Побьет, выбьет из нее всю дурь, всех детей. Может, и выйдет из этого толк. Будет выкидыш, и проблемой меньше. А если жена уйдет от него? Разве он расстроится? Вообще-то да. Немного, но расстроится.
– Две говнючки, – сказал он со злостью, – все беды от баб.
Он зарядил новый снаряд и бросил окурок в окно. Но ветром его задуло в кабину.
– Черт! – закричал Коля. – Не хватало еще сгореть к едреной матери!
Он начал искать под сиденьем свой дымящий снаряд. Но тот убегал от Колиных рук. Дорога была в ямах и волдырях, грузовик трясло.
Смотри на дорогу, балда.
Да ниче не будет! Когда тут кто-нибудь последний раз ездил, кроме меня? В восемьдесят девятом?
Коля поймал окурок, выпрямился за рулем и вздрогнул, а потом вцепился в руль, снова уронив сигарету.
Кто-то выбежал на дорогу прямо под колеса его грузовика.
***
Веки слипались, как намазанные клеем. В них будто накачали воды, они набухли и тянулись вниз. Даня моргнул. Глаза едва открылись.
Как же спать хочется!
По правде говоря, спать он захотел, как только выехал из дома. Ночью он ворочался, думая об этих странных звонках. В голове звучали голоса. Одни говорили, что все в порядке, другие твердили, что он идиот и что Катя его обманывает. Он решил не портить отпуск ни себе, ни жене и оставить эти выяснения до того момента, когда они вернутся. Но бессонная ночь давала о себе знать.
Дорога его уже утомила, а впереди было еще три дня пути.
Они заезжали к его однокласснику Лехе, с которым давно не виделись. Все как-то дорога не лежала в его края. Заскочили ненадолго, познакомить детей.
Даниному сыну Косте уже было три, а Лехиным дочкам было четыре, двойняшки, прелестные девочки.
Но дети не особо подружились.
Костя отвернулся от них и так и остался сидеть в минивэне, который Даня обещал перевезти брату в Краснодар.
Дело в том, что брат Дани – Игорь – переехал со всей своей семьей на юг. Они улетели на самолете, потому что ни в поезде, ни на машине ехать им не хотелось. Да и Даня не представлял, как можно с пятью детьми тащиться через полстраны. За ними же надо следить, они всю дорогу будут кричать, просить что-то, стонать, реветь. С одним пацаном еще можно как-то справиться, но с тремя парнями и двумя девочками, самой младшей из которых было два года, – это подвиг современного Геракла.
Игорь работал программистом в Свердловэнергосбыте. Два раза получил премию «Сотрудник года», два раза жал руку генерального директора в столице, реализовал несколько федеральных проектов, внедрил систему, экономящую предприятию миллион рублей в месяц, а потом плюнул на все и послал компанию.
Все оказалось не так радужно, как думал Даня.
Игорь уволился, собрал манатки, семью, сел на самолет, вещи отправил контейнером и свалил на юг, в теплый климат, на новую работу, а минивэн, самое дорогое, что было у него из вещей, оставил Дане с просьбой приехать на нем в гости и привезти им машину. Игорь не стал продавать минивэн. Это была не просто машина, не просто минивэн. Это была передвижная детская комната.
Даня с Катей и Костей выехали из дома рано утром, чтобы успеть заскочить к Лехе. Провели у него два часа и отправились дальше. Даня спросил у друга, как лучше срезать путь и объехать Камышлов, чтобы не тащиться через весь город. Леха примерно объяснил, и Даня вроде бы понял. Он сверился с картой. Дорога была в объезд, но, если верить Лехе, она самая разгруженная. И виды там замечательные.
Последние полчаса из километра в километр их сопровождала одна и та же картина: лес, поле, лес, поле, асфальт, асфальт, асфальт.
Руки и ноги чесались от нервного напряжения.
Даня пялился на дорогу, а она будто гипнотизировала его. И единственное, что его развлекало, – это бесконечные ямы и волдыри на асфальте. Причем почему-то их было больше с правой стороны дороги, а на встречной полосе почти никаких ухабов. Когда полотно становилось более-менее ровным, дорога своими плавными изгибами и разделительной линией подавала Дане какие-то сигналы. Возможно, эти сигналы говорили – усни, усни! Сплошная, сплошная, прерывистая, прерывистая, прерывистая. И никаких опасных поворотов, чтобы немного взбодриться.
И главное, в этой местности было так пустынно, что хватило бы одной руки, чтобы посчитать, сколько они встретили машин за последние полчаса.
Он хотел закричать, чтобы хоть как-то развеселиться, чтобы поднять в крови уровень адреналина. Но он мог напугать сына. Поэтому приходилось переносить скукотищу молча.
Магнитола не работала. В таком хорошем минивэне, и не работала. Хотя чего удивляться. Ведь у брата было пятеро детей. И каждый из них норовил везде залезть и все пощупать. Они, наверное, и накрутили или понажимали что-нибудь.
Даня снова зевнул. В глазах потемнело.
Все. Нарулился, блин.
– Все, Катя, я больше не могу, – сказал он и стал выбирать место, где можно остановиться. Он выбрал небольшой закуток под тенью деревьев. Безопасное место. Дорога прямая, никто не выскочит из-за поворота и не влетит в его машину сдуру.
Даня притормозил на обочине. Справа высилась плотная стена леса, слева, за дорогой, растянулось огромное поле, которое было проплешиной в лесном массиве.
Площадка для праздника, – подумал он, – сюда сходятся из леса гномы и медведи, устраивают ярмарки, выставляют шатры, торгуют волшебством и грибами.
Даня улыбнулся и потянулся. Теперь, когда дорожный гипноз отпустил, он почувствовал прилив сил. Катя в это время затуманенным взглядом смотрела в электронную книгу.
Она так и не сдала на права. Поэтому водителем в их семье был только Даня, а она следила за Костей, который последний час спал, пуская слюни на детское кресло.
Даня опасался, что уснет, свернет на обочину или в лес и врежется в дерево. Тогда прости-прощай. В новостях о таких случаях часто писали.
Он вспомнил двоюродную сестру Аллочку.
В первый день за рулем она оказалась в реанимационной палате без признаков сознания. Это было года два назад, и только недавно ее родители наконец-то решились отключить дочь от аппарата поддержки жизни. Подобия жизни. Но Даня давно понял, что она не выкарабкается. Давно – это с того самого момента, как вошел в палату и увидел ее голову. В таком черепе никак не мог поместиться мозг, здоровый мозг. Половинка – возможно, но не весь.
