- Убить решила?! – спросил он, разглядывая ее.
- Нет! – выдавила опешившая Ханны.
- Правда? А чего пришла?
- А я… Я… - оказавшись в постели, Ханна поняла, что она не только глупая и самонадеянная, но и окончательно падшая женщина, которая пришла в спальню к чужому супругу, своему хозяину. И любое ее действо или слово будет выглядеть неуместным. Все, что она хотела сделать, снова оборачивалось против нее же.
Мистер Гриндл продолжал молчать, ожидая от нее слов оправдания.
- Синяк, – наконец, выдавила она и повернулась к нему опухшей скулой.
- М-м, видный синяк будет, сама напросилась! Но я тебя прощаю!
- Что!? – от подобной наглости Ханна разозлилась и удивилась одновременно. - Наглец! – прорычала она.
- Я? Нет! Скорее ты развратная, сластолюбивая кокотка, которая без приглашения пришла в мою спальню. Это очень нахально!
- Дурак! У меня синяк на скуле, и я не знаю, что делать!
- Милая, я не забываешься ли вы, называя хозяина – дураком?
- А не дурак ли хозяин, который ночью, пока его супруга мирно почиет, силой берет служанку, не боясь, что все раскроется?
- Дурак или не дурак, не твоего ума дела! – рявкнул он и влепил ей пощечину. Легкую, но обидную. – Это за дурака!
- Дурак! Дурак! – Ханну словно прорвало, и она назло, выводя Айзека из себя, продолжала осыпать его оскорблениями. Обида, помноженная за злость и боль, даже умную женщину делает мегерой.
Чувствуя, что Ханна себя не сдерживает, еще немного – , и она перейдет на крик, который разбудит Кэтрин, Айзек накрыл ее рот губами. Она брыкалась, но недолго. В этот раз он был нежным, и она откликнулась на его поцелуй.
Покидая хозяйскую спальню, Ханна чувствовала себя глупым ребенком, которого снова обманули.
- Если просят про синяк, отвечай, что вывела меня из себя, и я ударил.
- Что!?
- Как сказал, так и делай. Этой новости будут рады и Кэтрин, и Мэри, так что не разочаруй их. Скажи, что вчера вечером, я проводил с тобой беседу. Да, забыл! – спохватился Айзек и, отбросив одеяло, совершенно не смущаясь наготы, подошел к брюкам, достал что-то из кармана, и вложил ей в руку. Это оказалась еще одна трехдолларовая монета.
- Я же обещал тебе хорошо платить! – напомнил он, накидывая полосатый турецкий халат.
- Но, платя мне каждый раз после, - растерянно произнесла Ханна, - вы имеете в виду, что относитесь ко мне как к шлюхе?!
- А ты настаиваешь, чтобы я не платил и ничего не дарил? – Айзек цинично улыбнулся
Не найдя, что ответить, Ханна развернулась и направилась к двери.
- Платье поменяй! - услышала вдогонку.
Мистер Гриндл веселился от души.
Глава 16
«Мистер Гриндл избил Ханну!»
Марджори и Марта были поражены новостью. Хоть подобное отношение к служанкам не являлось большой редкостью, они не могли поверить, что это сделал их хозяин.
Зато экономка торжествовала: ее жалобы не остались без внимания. А миссис Гриндл мстительно радовалась, считая, что подобным отношением супруг выразил раздражение и недовольство Эммой, и это несколько приглушило ее ревность.
Сама же провинившаяся молчала, как ни пытались ее разговорить подруги. Оставшись без разъяснений, они сплетничали на кухне, но держали свои обсуждения в большом секрете.
- Дерзила! – предположила Марта и покачала головой, показывая, что для нее это предположение является самым правдоподобным.
- А, может, Мэри постаралась? – Марджори отвернулась от плиты, на которой помешивала ароматное рагу, и наклонилась ближе к уху собеседницы. – Каргу аж трясло от злобы, что ей позволяли петь. И платьям она завидовала…
- Тоже верно.
- Не думала, что он на такое способен. Знаешь… - кухарка зашептала совсем тихо. – Мне кажется, что между ней и хозяином не все так просто, а иначе с чего бы ей вдруг стать компаньонкой? В объявлении искали служанку, а тут на тебе! Причем приходили многие, да все не те, а ее выбрал!
- Она хорошенькая… – прищурилась Марта.
- И я о чем! – они обе притихли, потому что показалось, что за дверью кто-то есть.
Убедившись, что никто их не подслушивает, сплетницы продолжили:
- Тогда получается: она либо отказала, либо дерзила…
- Либо Мэри постаралась! - подвела итог кухарка.
- Как не поверни - темное дело.
- Лучше в это не лезть. Он злопамятный, боком выйдет, если узнает о сплетнях!
Утром мистер Гриндл собрал в кабинете прислугу, в том числе и эконому, и настоятельно рекомендовал всем держать рот на замке.
- Я не потерплю, чтобы кто-то из вас разносил сплетни, – остановившись напротив Мэри, окинул ее тяжелым взглядом. – Я в курсе, что между вами установились особо теплые отношения, поэтому предостерегаю вас, Мэри, особенно.
Намекнув экономке, что она первая под подозрением, продолжил:
- Некоторые работают у меня не первый год и видят, я стараюсь избегать подобных инцидентов. Если же я поступил так, как поступил, в том была причина, но, надеюсь, впредь удастся и дальше избежать подобных случаев.
Он не оправдывался и не старался сгладить впечатление, скорее наоборот, его речь больше походила на наставление.
- Я могу дать хорошую рекомендацию, сомнительную или оставить без нее. Если вижу прилежное исполнение обязанностей и старание, как у Марджори, - посмотрел на кухарку, любившую посплетничать. – Марджори может рассчитывать на блестящую рекомендацию.
Увидев, как та раскраснелась от гордости и счастья, он мог надеяться, что благоразумия у нее будет больше, чем желания разносить слухи.
Мистер Гриндл был требовательным нанимателем, вспыльчивым, но отходчивым и хорошо платил, поэтому служанки на него не держали обид и не стремились найти другое место работы. Еще несколько дней посудачив, они успокоилась.
Мрачность Ханны подруги объясняли плохим настроением из-за страха быть уволенной и подбадривали, как могли, но ее тревожило иное.
«Отныне на брак с Джоном я рассчитывать не могу. Если рискну рассказать ему, он отвернется, пойдут слухи. А если и согласиться жениться, всю жизнь будет попрекать...»
Теперь Ханне было безразлично, будет ее домогаться мистер Гриндл или нет, это уже не имело никакого значения, если только он сдержит обещание и поможет накопить на приданое. Однако надеяться, что от своих слов он позже не откажется, было наивно. Это она хорошо понимала.
Убирая посуду после обеда, поймала его взгляд. Мистер Гриндл смотрел оценивающе, тщательно разглядывая, но несколько холодно, словно она была разонравившейся игрушкой. Это задело ее самолюбие. После всего произошедшего, он не предложил ей вновь стать компаньонкой, даже наоборот, Ханне показалось, что он старался, чтобы она как можно реже сталкивалась с хозяйкой.
