«Хорошо это или плохо? Одной хорошо, но без него плохо. Однако придется привыкать жить по-новому. Или по-старому, как раньше, когда еще была испуганной девчонкой, старавшейся заслужить доверие Маргарет?» — будущее казалось неизвестным, заставляло тревожиться, но легкий теплый ветерок и спокойствие улиц успокаивали.
Приходилось внимательно выбирать дорогу, чтобы миновать ямы, камни и навозные лепешки. В обуви на высоком каблуке ноги быстро устали, хотелось присесть и передохнуть. Наконец, добравшись до набережной, Ханна присела на лавочку, раскрыла зонтик-парасоль и стала смотреть на воду. Шум плескавшихся волн расслаблял. Унылые мысли отступали перед игравшими яркими солнечными бликами.
Негров было очень много, едва ли не столько же, сколько белых. Встречались мексиканцы и даже китайцы, которые были смешными, узкоглазыми и забавно семенили. Она уже собиралась уходить, когда солидный джентльмен с седыми бакенбардами подсел на скамейку и стал нескромно оглядывать ее с головы до ног. Взгляд был настолько липким, что возмущенная Ханна резко встала, подхватила сумочку и корзину со свертками и пирожными и с достоинством пошла обратно. Радовало, что набережная была многолюдной, однако наглый незнакомец тоже встал и следовал за ней, не отставая ни на шаг. Поднимаясь по ступенькам, ведущих на главную мощеную улицу, мужчина ускорил шаг и поравнялся.
— Мисс Норт, куда вы так спешите? — спросил он игривым голосом.
— Мы не представлены. Идите прочь, — резко ответила Ханна, продолжая подниматься по ступеням. Однако мужчина перескочил через несколько и, преградив пусть, произнес:
— Я хорошо знаком с мистером Уилсоном и его супругой… — вкрадчиво начал он. От услышанного сердце бешено заколотилось в ожидании неприятностей и охватывавшей злости.
— Идите прочь, я вас не знаю, — повторила она и сделала шаг в сторону, однако мужчина не дал пройти. Схватив ее за руку, он с ухмылкой продолжил:
— Не следует грубить тому, кто может значительно облегчить вашу жизнь, мисс Норт, — незнакомец паскудно улыбнулся, облизав пухлые губы, под густыми ухоженными усами. — Я влиятельный человек в городе, а вам может понадобится моя помощь, — сладострастным взглядом он вульгарно прошелся по ее груди, шее, бедрам.
— Идите прочь! — потеряла всякое терпение Ханна и попыталась вырвать руку.
— Как скажете, но если вдруг пожелаете увидеть, можете найти меня в «Золотой устрице» или «У Фанторена», где я обедаю каждый вечер. Удачного дня, мисс Норт. Не пожалейте о холодности. Вы ведь любите состоятельных мужчин.
Он ушел, а Ханна, словно оплеванная, с дрожью в ногах продолжила подниматься по ступеням. Стараясь сохранить лицо, она медленно дошла до дома и заперлась в комнате. Вечером ужинать не спустилась, сославшись на головную боль.
И утром настроение оставалось противным и взвинченным. Обнимая руками подушку, лежала на кровати и не собиралась вставать. Миссис Моррис пыталась зайти в комнату, но на ее стук Ханна не отвечала, во второй раз пожалев, что остановилась у хозяйки, любящей читать нотации и поучения. Уже на третий день от чопорности супруги пастора ее тошнило.
Тем не менее через полчала стук стал необычайно настойчивым, и изображать, будто она крепко спит и не слышит, стало невозможно. Накинув пеньюар, раздраженная и злая мисс Норт открыла скрипучую дверь.
Миссис Моррис, увидев ее соблазнительное кружевное облачение, забыла, зачем пришла. Она замерла на пороге, жадно хватая ртом воздух и сжимая букет желтых роз. Едва пришла в себя, высоким голосом заголосила:
— В этом доме живет почтенный, уважаемый пастор и я, достойная женщина с безупречной репутацией. А вы ведете себя, как развратница. И вид у вас как у…
— Вам понравилось. Благодарю, — в ответ равнодушно ответила Ханна.
От подобной дерзости миссис Моррис растерялась на мгновение.
— Вон из моего дома! — кричала она от возмущения.
— Как вернете десять долларов, сразу съеду. Не имею желания оставаться.
От негодования и жадности у женщины затрясся подбородок.
— Два доллара за четыре дня — уже неплохо. Иначе останусь до конца месяца! — хладнокровно ответила мисс Норт. — Деньги были вам уплачены при мистере Вуде, при свидетелях, так что будьте добры.
На возгласы супруги почти беззвучно пришел мистер Моррис, и Ханна не успела спрятаться за дверь. Увидев ее в черно-красном пеньюаре, небрежно накинутом на плечи, мужчина смотрел, не мигая. Хозяйка не видела мужа, стоящего со спины, поэтому продолжала ругаться и, держа рукой дверь, не позволяла постоялице закрыть ее.
— Стыда у тебя нет! Развратная девка! — швырнув розы на пол, супруга пастора развернулась, чтобы уйти, но, заметив мужа, бесстыдно разглядывающего Ханну, разъярилась еще больше. — Забери, распутница, свои десять долларов и убирайся вон!
— А отчего не все двенадцать. Неужто, взятые у распутницы два доллара, не будут жечь вам руки? — усмехнулась Ханна.
— Забери все свои деньги и убирайся.
— Обязательно! — разозленная и оскорбленная мисс Норт громко захлопнула дверь перед носом хозяйки.
— Чего, бесстыдник, смотришь на блудницу!? — накинулась Мэриетт на мужа.
* * *
Ханна сидела на кровати, подперев дверь стулом. Она была опустошена и в отчаянии. Боясь расплакаться перед Мэриетт, пыталась успокоиться и набраться сил, чтобы спуститься и выйти на улицу. Живот урчал, но Ханна решила: лучше быть голодной, чем показать, что глупые злые слова задели ее за живое.
Цветы оказались от неизвестного анонима, но фривольная подпись: «Прекрасной кокетке» наталкивала на мысль о том, что это от того человека, пристававшего на набережной. После произошедшего и на улицу было страшно выйти одной. Вдруг подойдет еще один из таких поклонников, и она разрыдается от отчаяния у всех на виду. Она ощущала себя несчастной и падшей грешницей.
«Все из-за гордыни и безмерных грехов моих. Я достойна того, что получаю…» — корила она себя, занимаясь самоедством и самобичеванием. А потом пришла апатия. Встав на колени, Ханна начала усердно и искренне молиться.
Выплакавшись, стала засыпать, но легкий стук в окно вырвал из охватывающей дремоты. Сначала Ханна подумала, что это птичка или осенний лист, но легкий стук повторился. А потом еще раз. Подойдя к окну, украдкой посмотрела вниз и увидела, как стоя одной ногой на обрезанном суку, а другой на тонкой ветке, Саймон бросает мелкие камешки в окно.
Увидеть знакомое, улыбающееся лицо в минуту отчаяния, было приятно и радостно, как глоток прохладного лимонада в летний зной. Не устояв, Ханна открыла окно и высунула голову.
— Как ты? — без обиняков спросил он. — Судя по глазам, не очень.
Ханна молчала.
— Можно подняться?
— Зачем?
— Ты не рада меня видеть?
— Может, и рада, но осталось только Мэриетт застать тебя в комнате, и прозвище "распутница" навсегда останется со мной.
