— Послушай… — Фил обнял за плечи и тряхнул, как пыльный половичок. — Выброси из головы эти дуратские фантазии и живи как все. В Капуле нельзя отличаться от других, даже мыслями. Если жрецам станет известно о подобных речах, тебя казнят.
— Ты всегда подчиняешься их воле?! — от злости я переступила запретную черту.
Лицо Фила исказилось от ярости. Он схватил меня в охапку и бросил на постель.
— Даже думать так не смей! — его возглас покатил по дому, как раскат грома.
— Почему же?.. — я продолжала напирать. Бесстрашная и глупая. — Ты тоже не похож на других варваров. Иначе выглядишь, иначе разговариваешь. Владеешь магическими предметами. Знаешь дни недели и умеешь писать. Да-да, я видела, как ты делал пометки на шкурах. А ведь это тоже табу! Не боишься, что жрецы казнят тебя?
Фил в один прыжок преодолел разделяющее нас расстояние. Навис надо мной, как скала, и угрожающе зарычал.
— Что, снова выпорешь? — мой запал не прошел. Муж умел меня не только завести, но и вывести. — Или покусаешь? Ты такой же эгоистичный и самовлюбленный, как твои обожаемы жрецы. Готов установить табу, даже не попытавшись разобраться в проблеме.
Он стиснул кулаки так, словно собирался ударить, но сумел совладать со своим гневом.
— Я пообещал при тебе не вспоминать Гету, и выполнил условие. Сделай для меня то же самое. Никогда больше не сравнивай меня со жрецами и не рассказывай про другие миры.
— Постараюсь, — буркнула я. — Но тебе проще, Гету уже не вернуть. А мой мир все еще существует, и мне очень хочется в него вернуться.
— Из Капулы нет выхода, — обреченно произнес Фил и отошел от меня. — И входа тоже нет. Другие миры утрачены для нас. Забудь про сказки и смирись. Как я.
— Ты тоже пришел из другого мира?! — во мне зажглась искорка надежды.
— Нет, — погасил ее Фил. — Но когда-то я тоже верил, что путешествие между мирами возможно. И знал человека, который пытался это доказать.
Фил замолчал, не намереваясь выдавать все подробности.
— У него получилось? — вознегодовала я. — У того человека?
— Нет! — рявкнул Фил. — Он погубил себя и подставил под удар своих близких.
— А как?.. — начала было я.
— Хватит вопросов! — предупредил Фил. — Или мне все же придется тебя избить. Смотри, огонь почти погас, и еда не готова. Хватит лежать, у нас полно работы!
Я кое-как поднялась с ложа и поплелась к очагу. Кажется, медовый месяц закончился, едва успев начаться. У меня осталась масса аргументов в пользу моей теории. И даже доказательство — заветный ключ. Но мне было страшно показывать его Филу. Кто знает, вдруг, в порыве гнева, он его отберет его или вообще сломает. Так рисковать не имела права.
Глава 18
Спустя сутки, настоящая Варвара, кажется, впала в кому. Вместо нее в жилище поселился бешеный робот-домохозяйка, снующий туда-сюда в попытке угодить хозяину. Мы с мужем готовили, мыли посуду без горячей воды, проверяли и перепроверяли запасы одежды и продовольствия.
— Надо тебе новый плащ сшить, — советовал Фил. — И запасную пару угг.
Калки откуси его запасливость!
Но больше всего мне не нравилось изготавливать посуду. Я возненавидела тыквы всеми фибрами души. Чтобы получить из них одну более-менее пригодную емкость, приходилось вначале костяными скребками вычищать из них мякоть. Потом засовывать внутрь дробленые камешки и взбалтывать до нервного срыва, очищая внутреннюю поверхность тыквы от пленок. Следом в измученный овощ приходилось насыпать горячую золу и тоже взбалтывать. А после обеззараживать кипящим отваром из трав и расставлять полученные заготовки на просушку.
— Ты портишь слишком много материала, — качал головой Фил. Но не ругал слишком.
Изгаляясь над тыквами, я попеременно представляла на их месте всех своих бывших… Вспомнила недругов, никого не забыла. Жилище наполнилось мнимыми черепами моих поверженных врагов, и это принесло некоторое облегчение.
— Все, вырезать больше некого! — объявила я Филу и отложила в сторону скребок.
Поднялась и тяжело разогнула спину. Устала, как беговой таракан.
— Как некого? — удивился Фил. — Вон еще сколько тыкв осталось…
Я посмотрела на гору неиспользованных овощей и захотела пнуть саму себя под зад. Вот зачем мне понадобилось удерживать тыквы во время бешеной скачки на тележке, пускай бы катились себе под горочку. Мне бы меньше работы досталось.
— Зачем нам двоим столько приборов? — ввернула я свое резкое «фе». — Ты только посмотри: ложки, миски, кувшины, черпаки… Мы что, планируем открывать посудную лавку?
— Нет, — брякнул Фил, продолжая вырезать из очередной горлянки калебас. — Посуда быстро приходит в негодность, а сезон дождей — лучшее время, чтобы запастись ей впрок. И тыквы в это время года самые подходящие: большие и с плотной кожурой.
Калки его побери, хозяйственный, как дедок-старьевщик. Придумал чем заниматься в медовый месяц.
Фил, как ни в чем не бывало, продолжал работать. И усердно делал вид, что не замечает ни моей злости, ни усталости.
— Больше не притронусь ни к одной тыкве! — мне все это порядком надоело. — Готовься к Хэллоуину без меня.
— Не хочешь вырезать посуду, займись одеждой, — еще больше расстроил меня муженек.
— Снова перебрать сундук Геты и еще раз передоложить вещи полынью? — взбрыкнула я. — Во второй раз? Зачем вообще это делать, если в Капуле нет моли?
Фил отложил тыкву и нож в сторону и зачем-то полез на свой «костяной склад».
— Шкуры портятся от сырости и долгого неиспользования. Их нужно изредка проветривать и просушивать.
Я покосилась на его мужественную спину и буркнула себе поднос:
— Лучше бы ты меня «проветривал и просушивал». Иначе заплесневею от недостатка ухода и внимания.
Через минуту муженек вручил мне огромную костяную иглу и пучок конопляных лиан.
— Вот так нужно расщеплять веревку и делать из нее нитки.
Я скептически покосилась вначале на приспособления, потом на Фила. Он издевается?
— Не хочу вышивать, — предупредила домашнего тирана. — У меня пальцы болят. Смотри, как скрючились.
Бросила иглу и нитки на пол и протянула к мужу ладони. На самом деле они нисколько не пострадали от тыкв, а вот следы от работы на Ма остались. Все же добывать коренья, орешки и листики в колючих зарослях — не мое. В родном мире даже уборщицы могли сохранить кожу красивой. Здесь же варвары не пользовались ни резиновыми перчатками, ни кремами.
Фил провел кончиками пальцев по моим ладоням. Такое интимное, будоражащее воображение прикосновение.
— У тебя красивые руки, — пробормотал и поднес мои ладони к губам. Коснулся их трепетно, будто целовал лепестки роз.
