— Я стала посмешищем, верно?.. — пробормотала Розалинда, глядя в пол. — Позволила королю Шилдании вольности, а после сбежала от него же…
Глаза Орели стали размером с чайные блюдца, подкрашенные брови удивленно взлетели вверх.
— Так это же превосходно! — недолго думая, виконтесса принялась аплодировать. — Ты поступила правильно, лучше и придумать сложно! Как золотистая форель, поманила рыбака пышным хвостиком и юркнула в водоросли. Поверь, от такого в мужчинах только сильнее разгорается азарт, куда больше им нравится добиваться того, что с неохотой идет им в руки.
Розалинда вскинула голову и недоверчиво пробормотала:
— Мне кажется, я оскорбила Его Величество, а еще упрекнула его во лжи. Не думаю, что ему вновь захочется видеться со мной после этого.
Интерес Орели к произошедшему разгорелся с невероятной силой. Но Розалинда наотрез отказалась сообщать подробности. Она лишь мельком заметила, что виновницей ее бегства стала другая дама.
— Деточка моя, — Орели подошла к Розалинде и накрыла ее руку своей. Во взгляде виконтессы горела мудрость прожитых лет. — Короли всегда волочились за красивыми придворными дамами, редко кто из них хранил верность собственным женам. Но одно дело стать утешением на ночь и совсем другое — стать фавориткой. Уж я-то знаю, о чем говорю. Своим отказом ты не оттолкнула от себя короля, скорее наоборот. И кто знает… Эйден еще не женат!
— И он захочет увидеть меня вновь? — Лицо Розалинды просияло. В ее голосе прозвучала надежда. — Возможно ли это?
— Еще как возможно, — подтвердила Орели и дружески пожала ладони Розалинды. — Ради мимолетного увлечения ни один король не оставит свой двор и не отправится на улицу отплясывать среди толпы деревенщин. Это успех, деточка! Ошеломительный успех.
— Если ты не возражаешь, мы хотели бы отправиться домой, — обратилась к подруге Аделина.
— Думаете зачем я разыскивала вас по всему саду? — рассмеялась Орели. — Я, знаете ли, слегка утратила былую прыть и готова заснуть прямо на лужайке.
И три дамы направились к главным воротам Рошена, где ожидал их экипаж. Розалинда не шла — летела, окрыленная тысячей надежд. Пламя в ее груди лизало юное сердце огненными языками и прорывалось наружу, отображаясь в глазах зелеными искрами.
Глава 7
Над Хартией лениво поднимался рассвет, его еще сонные лучи осторожно лизали стены домов и крыши, точно пробуя их на вкус. На разбуженных зарей улицах громыхали тележки, о чем-то спорили и перекрикивались торговцы. Пронзительно орала раззадоренная весной кошка.
Запряженные в карету лошади сбавили ход, как только свернули в узкие извилистые улочки Керси. Двухэтажные дома в том районе столицы, где проживало семейство Лавуан, самым нелепым образом перемежались с многочисленными лавками, складами и убогими домишками ремесленников. Не самый комфортабельный и чистый район.
— Прибыли, — объявил кучер, останавливая карету.
— До свидания, мои дорогие, — попрощалась Орели, нещадно зевая. — Обязательно сообщите мне, когда получите известие от Адриана.
— Непременно, — пообещала Аделина и поцеловала подругу в подставленную щеку.
Выйдя из кареты, мать и дочь поднялись на крыльцо своего дома и позвонили в подвешенный к двери колокольчик. Им открыла Джоси — миловидная старушка-экономка, одна из немногих слуг, не покинувших семейство Лавуан в тяжелые времена.
— Ох, наконец-то вы вернулись!.. — всплеснула она сухонькими, похожими на лапки воробышка, ручками. — А я-то вся уже извелась…
— Не волнуйся, Джоси, с нами все в порядке, — тепло улыбнулась Розалинда, входя в дом.
Экономка подала дамам воду и полотенце. Сколько себя помнила Розалинда, Джоси всегда тщательно следила за чистотой и порядком в их доме. Прежде ей подчинялся целый штат прислуги, теперь же многое приходилось выполнять самой. Но экономка не жаловалась, с годами она не утратила ни энергичности, ни доброго нрава.
Джоси всегда носила тугой пучок и белоснежный кружевной передник. С годами ее русые волосы посеребрила седина, а некогда гладкая кожа стала сухой и морщинистой, как пергамент. Но ничто в изменившейся внешности Джоси не могло заставить младшую леди Лавуан изменить свое к ней отношение. Экономке Розалинда рассказывала все и всегда, как лучшей подруге, делилась с ней сокровенными мыслями — даже теми, что не решалась поведать матери.
Но только не в этот раз. О своей влюбленности в Эйдена юная леди Лавуан предпочла умолчать, бережно храня тайну в сердце — как берегут от чужих взглядов драгоценную брошь в наглухо закрытом ларце.
Уловив настрой Розалинды, а больше того удивившись ее молчанию и непривычной задумчивости, экономка не решилась приступить с расспросами. Но молодую госпожу она знала с детства и понимала, что та что-то скрывает. Этой ночью она выглядела совершенно иначе, не как обычно. Что-то неуловимо изменилось в Розалинде. Вероятно, она повзрослела. И Джоси могла бы поклясться, что всему виной мужчина.
Избегая пристального взгляда экономки, Розалинда наблюдала за матерью. Аделина стянула перчатки и так тщательно намылила ладони, точно хотела смыть с них неприятный осадок от встречи с представителями парламента.
— Матушка, что стало с твоими руками? — всерьез расстроилась Розалинда.
Она заметила, что пальцы Аделины покрыты застарелыми мозолями, а ладони стали шероховатыми и грубыми. Прежде баронесса всегда ухаживала за своими руками, и они выглядели как руки истинной леди.
— Ваша матушка нашла способ зарабатывать деньги, — ответила экономка. — Она плетет настенные панно из грубых нитей для других леди и не дозволяет мне помогать. Подумать только, на какие жертвы ей приходится идти из-за этих проклятых северян. Где это видано, чтобы благородная леди обеспечивала себя таким образом.
— О, Пресветлая!.. — Розалинда выглядела задетой за живое. Она обняла мать и доверчиво заглянула ей в глаза. — Я так радовалась возвращению в семью, что не замечала ничего вокруг. Даже это платье, только сейчас мне вспомнилось, что его же Вы надевали на похороны отца. О, матушка… Позвольте и мне помогать Вам, вдвоем мы сделаем гораздо больше и быстрее.
— Ни в коем случае, — мягко отказалась Аделина, целуя дочь в щеку. — Тебе портить руки никак нельзя. А ты, Джоси, будь осторожнее со словами, — вдовствующая баронесса повернулась к экономке и строго погрозила ей пальцем. — Если подобные замечания касательно северян услышат посторонние уши, всем нам несдобровать.
— Конечно, миледи, — Джоси склонила голову и обезоруживающе улыбнулась. — Уж если Вам пришлось смириться с гордостью, то мне придется и подавно.
Слова экономки отозвались резкой болью в сердце Розалинды. Ее не покидала мысль, что именно гордость, фамильная черта Лавуанов, помешала ей трезво оценить ситуацию. Она все больше жалела, что так поспешно сбежала от Эйдена, не дав тому объясниться. Больше всего на свете хотелось ей верить, что он не обманывал, и та дама действительно ввалилась в его спальню без приглашения.
