Зябко ежась, я подошла к Ка: та с видом знатока рассматривала кору на деревьях, поросшую густым плотным мхом.
— Что делать-то? — голос мой подрагивал от холода.
Девчушка вздрогнула и обернулась. Облегченно выдохнула и указала на дерево.
— Сухие. Собирать. Костер.
— Понятно, — буркнула я. — Готовите костер на вечер?
Ка кивнула и вернулась к работе. Завязать дружескую беседу с варваркой оказалось не так просто. Пожалуй, эта худышка боится собственной тени и живет как отшельница под игом сестры и матери.
Я примерилась к соседнему дереву и осторожно, боясь тревожить ободранные еще с вечера пальцы, стала отдирать мох от ствола.
— Зачем твоей сестре мои волосы? — этот вопрос не давал мне покоя. — Увеличить «корзинку» на голове?
Ка повернулась ко мне: на ее простодушном личике отразилась легкая зависть вперемешку с восхищением.
— Белые, — проворковала она. — Красивые.
Итак, в этом мире тоже ценились блондинки. В тот момент я не знала, радоваться мне этому знанию или печалиться. Вдруг другие варвары нарушат табу и устроят за мной охоту?
Я поежилась — на этот раз уже от страха, а не от холода. Валить отсюда надо, и как можно скорее.
— Ка, ты можешь мне помочь?
Девчушка повела худеньким плечиком, избегая моего взгляда.
— Ка слабая, — пробормотала она. — Не может помочь.
Я подавила готовый сорваться с губ сердитый возглас. Трижды вздохнула, прежде чем продолжить разговор.
— Мне нужна не защита, а информация. Я хочу выбраться отсюда и вернуться домой, понимаешь?
Рука Ка на минуту замерла, высокий лоб прочертила тонкая полоса. Варварка размышляла — непривычное для нее занятие.
— Жизнь есть тут, — предупредила она. — Больше нигде. Великая Матерь больше не дает молока. Все погибло.
— Да какое молоко?! Какая матерь?! — взвилась я — Все это глупости. Есть другой мир, и он жив. Я это знаю, потому что пришла оттуда. Только не знаю как…
Ка сжалась и втянула голову в плечи.
— Не бей.
Похоже, девчушка привыкла получать тумаки от старших. Я подошла к ней и обняла ее худенькие плечи.
— Прости, что накричала. Это просто эмоции, но у меня и в мыслях не было тебя бить.
Ка согласно мотнула головой, но не перестала дрожать: сочувствие и ласка напугали ее не меньше, чем мои крики. Я расцепила объятия и заглянула варварке в глаза:
— Расскажи еще?
— Что? — она шмыгнула носом.
— Все, что знаешь, — отозвалась я. — Как далеко простирается этот лес. О вашей жизни. И главное: приходили ли к вам другие люди, не из вашего племени.
Ка снова принялась за мох, но работала все медленней. Умственный труд с непривычки оказался тяжелым.
— Калки стережет. Калки сильная. Огромная. Жрецы молятся. И Калки не покидает рощи.
— А за это вы отдаете жрецам две трети урожая? — догадалась я.
Пораздумав, Ка кивнула. Сложила возле ног добытую порцию мха и потянулась за следующей.
— Жрецы берут еду и красивых женщин. Они сильные. Их воля — закон.
— Кто бы сомневался, — пробухтела я. — И где же живут жрецы?
— Там, — Ка махнула рукой куда-то вглубь леса. — В сердце Капулы.
— Эм-м-м… — я крепко задумалась. — Капула — это что? Название вашей страны? Деревни?
Ка развела руками.
— Дом.
— Угу, — согласилась я, отдирая от ствола дерева непослушный кусок коры. — А где живет Калки?
Ка испуганно вздрогнула и обернулась. Но грозный страж мира не пришел наказывать ее за богохульство.
— Жрецы молятся. Не дают покидать солнечной рощи.
Становилось все интереснее и интереснее. Все чудесатее и чудесатее.
— Какой-какой рощи? — переспросила я. — Солнечной? Что это значит?
На этот вопрос Ка не смогла ответить. Она поморщилась и посмотрела на меня, чуть не плача. Потерла виски.
— Голова разболелась? — посочувствовала я. — Да, думать — это тебе не орехи собирать.
Я с опаской посмотрела на высоченный ствол, примерилась к ветвям. В детстве меня прозвали обезьянкой за умение взбираться на любые деревья. Но это было та-а-ак давно.
И все же желание осмотреться победило. Я подпрыгнула и ухватилась за ближайшую ветку. Повисла на ней, как рейтузы на бельевой веревке.
— Табу! — испуганно вскрикнула Ка. — Остановись.
— Не боись, никто не узнает, — пообещала я. Все эти нелепые запреты сидели у меня в печенках. — Подержи лучше.
Я передала Ка заветную сумочку и пригрозила:
— И не вздумай открывать!
Варварка помотала головой и вцепилась в клатч так, будто от него зависела ее жизнь. Впрочем, небезосновательно: за заветный ключ к дому я могла дорого с нее взыскать.
С третьей попытки мне удалось-таки упереться ступнями в ствол и подтянуться. М-да, былая легкость игрунка покрылась плесенью небытия, уступив место горилльей мощи. Ветки опасно хрустели под моим весом и прогибались. Где-то внизу охнула Ка. Мне стало любопытно: она за меня переживает или боится, что я свалюсь ей на голову.
Я посмотрела вниз и едва не свалилась. Перед глазами все поплыло, тело стало каменным и отказалось подчиняться командам мозга. Ценой еще одного сломанного ногтя и ссадины на ноге мне все же удалось удержаться.
— А ну, соберись, тряпка! — приказала я себе. — И сделай то, что собиралась. От этого зависит наше будущее.
Кое-как мне все же удалось добраться почти до самой макушки дерева. На этот раз я не сглупила и, прежде чем осмотреться, надежно вцепилась в ствол.
В центре Капулы стояла гигантская каменная пирамида — жилище жрецов. На ее вершине что-то пылало, будто зажженный факел или отсвет далекого маяка. Рядом с каменным великаном ютились постройки поменьше, приземистее. Зелень леса подходила вплотную к строениям, окружала их плотным кольцом, замыкаясь возле широкого озера.
Как я ни старалась, так и не смогла рассмотреть среди густых зарослей других варваров или их жилища. Зато заметила поле, вероятнее всего — кукурузное.
— Выходит, эти варвары не такие уж дикие, — констатировала я. — Мне просто повезло наткнуться на самую придурковатую семейку.
То, что Ка назвала «солнечной рощей», оказалось еще одним лесом, окружившим Капулу. Как я ни стремилась разглядеть то, что находилось за зарослями этих оранжево-красных исполинов, так и не сумела. Владения Калки были обширны. Словно золотой океан опоясал сокрытую от посторонних глаз деревню, укрыл от остального мира.
Спуск дался мне тяжелее, чем подъем. И только подсказки Ка помогали ставить ноги на нужные ветки. Девчонка очень переживала за меня. А еще больше за то, что Ма может нас застукать. Видимо, за соучастие в нарушении табу тоже полагалось наказание.
