– Молли, это у тебя не кольцо ли в брови? Девица поспешно прикрыла правую бровь рукой.
– И в носу?!!
Молли с опаской оглянулась через плечо и вскарабкалась ко мне на крыльцо. Ростом Молли уже не уступала матери, но руки-ноги у нее оставались длинные, жеребячьи. Одета она была в обычный школьный костюмчик: юбку, блузу и свитер – правда, казалось, будто на нее только что напал маньяк с бритвами вместо пальцев.
Юбка превратилась в бахрому из ленточек, из-под которой виднелись черные колготки – тоже порванные в хлам. Блузка и свитер явно пережили несколько дней наступательных боев с прорывом через полосы заграждений, зато торчавший из-под них ярко-красный бюстгальтер производил впечатление нового. С макияжем она тоже явно перестаралась. Ну, не настолько, как случается у подростков, слишком взрослых, чтобы играть в салки, но недостаточно взрослых, чтобы водить машину, однако все же многовато. На правой брови у нее красовалось аккуратное золотое колечко, а в носу – золотая же булавка.
Я изо всех сил старался не улыбнуться. Улыбка означала бы, что я нахожу ее внешность комичной. Все-таки она не доросла еще до тех лет, когда подобное мнение воспринимается не как обида, – я смутно помнил себя самого в подобных ситуациях. И пусть тот, кто не щеголял в трузерах из парашютного шелка, бросит в меня камень.
Молли уселась рядом со мной и плюхнула на дощатый настил пухлый школьный рюкзак.
– Вы часто прячетесь в домиках на деревьях, мистер Дрезден?
– Я ищу твоего папу.
Молли сморщила носик, потом принялась вынимать из него булавку. Я не стал смотреть на этот процесс.
– Ну, не мне, конечно, советовать вам, как вести расследование, но вообще-то искать папу в домиках на дереве – последнее дело.
– Я стучал в дверь, и мне никто не открыл. Это нормально?
Молли избавилась от кольца в брови, вывернула содержимое рюкзака прямо на доски и выудила из груды длинную юбку с растительным орнаментом, футболку и свитер.
– Сегодня закупочный день. Мама грузит в машину всех спиногрызов и сосунков и едет с ними по магазинам.
– А... Ты не знаешь, когда они собираются обратно?
– Да когда угодно, – безмятежно отозвалась Молли. Она надела через голову юбку и стащила под ней драные юбку с колготками тем непостижимо целомудренным образом, который удается юным дамам лишь в возрасте от десяти и до шестнадцати. За этим последовали блузка и розовый свитер, а за ними – к некоторому моему смущению – и ярко-красный лифчик. Все это вынырнуло из-под вполне консервативной одежды и упряталось в глубь рюкзака.
Насколько это было возможно на узком крылечке, я повернулся к девице спиной. Браслет наручника, который захлопнула на моей руке Анна Вальмон, натер запястье, теперь оно зудело и чесалось. Эх, меня столько раз уже заковывали, что можно было бы и ключ от наручников завести...
Молли достала откуда-то влажную салфетку и начала смывать с лица макияж.
– Эй, – спросила она меня через минуту. – Что-нибудь не так?
Я только хмыкнул и вяло махнул рукой, звякнув цепочкой.
– Ха, красиво, – восхитилась Молли. – Вы что, в бегах? Потому вы и прячетесь в доме на дереве – чтобы копы не замели?
– Нет, – сказал я. – Это типа долго рассказывать.
– У-у-у-у, – тоном знатока произнесла Молли. – Это наручники для развлечений, а не для плохих парней. Я все поняла.
– Да нет же! – возмутился я. – И откуда, черт подери, ты вообще знаешь про наручники для развлечений? Тебе же вроде всего десять.
– Четырнадцать, – фыркнула она.
– Все равно маловато будет.
– Интернет, – снисходительно пояснила она. – Расширение рамок взрослого познания.
– Господи, я, наверное, совсем отстал от жизни.
Молли хихикнула и снова полезла в рюкзак. Она крепко взяла меня за запястье, встряхнула маленькой связкой ключей и принялась пробовать их на браслете по одному.
– Я жажду смачных подробностей, – заявила она. – Можете говорить «бип» вместо отдельных слов, если хотите.
Я зажмурился.
– Откуда... бип... у тебя связка ключей от наручников?
Она хитро покосилась на меня и прищурилась:
– Кажется, этот подойдет. Скажите, вы правда хотите знать?
Я вздохнул:
– Нет. Пожалуй, не хочу.
– Прикольно, – кивнула она и снова сосредоточилась на браслете. – Короче, не будем больше об этом. А что там у вас со Сьюзен?
– А тебе-то это зачем?
– Ну, мне нравятся романтические истории. И потом, я слышала, как мама называла ваши отношения пикантной темой.
– Твоя мама так говорила? Молли передернула плечиками.
– Ну, типа того. Как она вообще говорит о таких вешах. Словами типа «разврат», и «во грехе», и «блуд», и еще... «моральное банкротство», что ли? А вы правда?
– Моральный банкрот?
– В пикантных отношениях со Сьюзен.
Я пожал плечами:
– Да нет уже.
– Не дергайте рукой. – Молли повозилась с очередным ключом и тоже забраковала его. – А что случилось?
– Много всякого, – сказал я. – Все довольно сложно.
– А-а, – вздохнула она. Наручники щелкнули и расстегнулись. Она ослепительно улыбнулась:
– Вот.
– Спасибо. – Я почесал натертое запястье и сунул наручники в карман.
Молли, наклонившись, подобрала с досок листок бумаги.
– Спросить Майкла насчет дуэли? – прочитала она. – Виски? Табак?
– Список покупок, – пояснил я. Молли нахмурилась.
– А-а... – Пару мгновений она помолчала. – Так все это из-за той вампирской истории, да?
Я снова уставился на нее.
– Скажи, это что, телепередача была специальная? Или кто-то без моего ведома опубликовал мою биографию?
– Не, я просто на лестнице сидела, чтоб лучше слушать, когда папа маме про это рассказывал.
– Ты что, любой частный разговор подслушиваешь при возможности?
Она закатила глаза и уселась на краю настила, болтая ногами в воздухе.
– Но ведь в общем разговоре ничего интересного и не скажут, правда? Так чего это вы разошлись?
Я сел рядом с ней.
– Ну, я же сказал. Все довольно сложно.
– Как сложно?
Я пожал плечами:
– Ну, последствия того отравления не дают ей... скажем так, контролировать себя при возбуждении. Она говорит, сильные эмоции и... гм... другие ощущения для нее опасны. Она может забыться и повредить кого-нибудь.
– А-а... – снова протянула Молли и почесала нос. – То есть вы не можете поиграть с ней без того, чтобы...
