Я все же вырвалась из кольца его рук и принялась поспешно застегивать блузку.
— Ты права, нужно было сказать все с самого начала, — проговорил Сандро, спрятав лицо в ладони. — Но я побоялся, что ты меня отвергнешь… И потому молчал.
Меня словно током прошибло. Еще никогда я не стояла так близко к разгадке тайны моего фотографа.
— Расскажи мне, — тихо попросила, присаживаясь рядом. — Клянусь, что не отвернусь от тебя, что бы ни услышала. Я ко всему готова, даже к самому страшному.
И я не врала. За то время, что провела на вилле, успела придумать тысячи вариантов. Но что-то мне подсказывало, что все они неверны.
Не раскрывая глаз, он протянул руку и нащупал мою ладонь. Схватился за нее, как утопающий за соломинку.
— Помнишь, я как-то говорил, что мои родители погибли в автокатастрофе? — спросил он. И голос его был полон печали.
Я вначале покивала, а после спохватилась: он же меня не видит.
— Помню, — подтвердила уже вслух. — Это как-то связано с твоими способностями и таинственными друзьями, живущими в запертом кабинете?
— Да, все началось именно тогда. — Он вздохнул и поерзал на жесткой лавке. Стиснул челюсти, точно набираясь мужества перед решающим броском, и продолжил: — Мне стыдно признаваться, но я повинен в их смерти. В тот страшный день мои родители объезжали трущобы — искали меня. Накануне мы поссорились, и я ушел из дома. Они были достаточно зажиточными — не сказать, что богачами, но могли позволить себе новое авто. Вот оно-то и приглянулось моей банде. Воспользовавшись тем, что родители вышли выпить по чашечке чая в закусочной, ребята обчистили машину. Но отец заметил их через стекло витрины, выбежал на улицу, угрожал вызвать полицию. А еще заехал по физиономии Луиджи — тот не успел вовремя смыться.
Сандро замолчал, и я почувствовала, как он вздрогнул. Мужчины не плачут, но горевать умеют во сто крат сильнее женщин. Копят все в себе, не позволяя чувствам вылиться наружу вместе с солеными потоками слез.
— Что было дальше? — спросила я, изо всех сил стараясь, чтобы слова прозвучали как можно мягче. Не как приказ — как просьба. Провела ладонью по его спине, ободряюще похлопала по плечу. — Не молчи…
Сандро вскинул голову и распахнул глаза. Его взгляд был глубоким и безжизненным, как пустой колодец. Мне стало даже немного боязно. Но я удержалась от того, чтобы сбежать.
— Луиджи решил отомстить, — проговорил Сандро. — Он в нашей банде считался виртуозом, собирал взрывные устройства из подручных средств едва ли не с завязанными глазами. Когда-то я даже мечтал быть на него похожим. До тех пор, пока он не установил свою взрывчатку в машину моих родителей. Они сгорели в считанные секунды, едва успев завести мотор.
— Когда ты узнал о том, что произошло?
— Я отсиживался на квартире у Жакоба, нашего главаря. Пил виски и, кажется, курил гашиш. Ребята вернулись довольными, хвалились тем, что «разули» дорогую тачку — вытащили магнитолу, скрутили диски. А Луиджи держал в руках фотокамеру моего отца. Ее я узнал сразу, хоть и был на тот момент не совсем вменяем. Дорогая, с блестящим корпусом — отец отдал за нее целое состояние.
— О боже!.. — не выдержала я, хотя никогда не была верующей. — Такой удар не каждый выдержит. Что же ты сделал?
Сандро выглядел настолько удрученным, что я чуть сама не разразилась рыданиями. Но на занятиях психологи утверждали, что ни в коем случае нельзя давать волю собственным чувствам, если хочешь достучаться до человека. И мне пришлось взять себя в руки и затаиться, ожидая развязки. А Сандро продолжил свою трагичную повесть:
— Я ударил Луиджи и отобрал камеру отца, метнулся к месту трагедии. Там уже суетились пожарные, полицейские и медики. У меня подкосились ноги, и я упал. Глаза отказались видеть, и меня поглотила тьма. Сидя на тротуаре в нескольких метрах от погибших родителей, я испугался до умопомрачения. Вдруг осознал, что остался совсем один на всем свете. Ни друзей, ни близких, цели в жизни — и то не осталось.
— Не знаю, что сказать. Как поддержать тебя, — прошептала я, когда он вновь замолчал. — Прежде думала, что хуже, чем у меня, судьбы быть не может. Как же я ошиблась…
Мои ладони продолжали поглаживать его спину. И эти прикосновения, пожалуй, выражали больше, чем сотни никчемных фраз. Утешать лаской — это все, что могла я в тот миг. Только так…
— Ты пережил сильное потрясение, и теперь я понимаю, почему тебе так трудно сходиться с другими людьми. Но все в прошлом. Пусть твоих родителей не вернуть, но ты жив. Ты встал на правильный путь, и твои отец и мать могут тобою гордиться.
Я говорила, с трудом подбирая слова, но Сандро не слышал. Он словно вернулся в прошлое и переживал заново ту трагедию.
— Больше всего меня испугала темнота, — признался он. — Мне казалось, что она окружает меня со всех сторон, затягивает в свою глубину, чтобы разорвать на части. Я тер глаза, кричал, ругался. Но не видел ничего вокруг. Весь мир превратился в бело-серое ничто, словно меня окутала плотная дымовая завеса. Потом были голоса, которых я не узнавал. Вопросы, приказы. Меня пытались куда-то вести, но я отчаянно сопротивлялся. Вспомнил, что у меня есть фотокамера. Попытался осветить пространство вокруг вспышкой.
— Получилось? — спросила я.
— Да, но не совсем так, как ожидалось, — согласился Сандро. — За право снова видеть я заплатил высокую цену. И плачу до сих пор. Мои новые друзья заменили мне все и подчинили своей воле.
— Кто же они? — я вся обратилась в слух, готовая услышать его признание. Даже нет, не признание — откровение.
Сандро
По дороге на виллу он спросил Надежду о ее знакомой, но ответ его расстроил. Вернее не ответ, а нежелание рассказывать. У его красавицы были свои тайны, которые она скрывала. И его, и ее прошлое, как мрачное небо, нависло над ними обоими, готовое в любую секунду разразиться грозой.
«Как бы мне хотелось перечеркнуть прошлое и начать жить заново», — вздыхал про себя Сандро. Прекрасно понимая, что это невозможно.
Словно прочтя его мысли, Надя решила все исправить. В очередной раз. Она рассказала ему о детстве, показала тайное убежище. Мелочь, но для Сандро это говорило о многом.
«Какие мы с ней разные… и такие одинаковые, — размышлял Сандро. — У нее не было родителей, и она о них мечтала. А я предал своих, не понимая, как они мне дороги».
Надежда поделилась своей историей, сделала еще один осторожный шаг навстречу. И у Сандро было два выхода: отойти назад или рискнуть и поддержать ее инициативу.
И он выбрал второе. Поборов себя, отложил камеру. Все в нем бунтовало против этого шага, но он держался из последних сил. И не прогадал. Надежда стала его путеводной звездой во тьме страхов и сомнений.
Потерять ее он боялся теперь больше всего, но знал, что страшный момент непременно наступит. Надежда отказывалась понимать это, не слушала предупреждений. Как выпущенная из лука стрела, опасная и стремительная, она с легкостью рассекала преграды, возводимые Сандро.
