— Мой отец, скорее всего. Он умер еще до моего рождения.
— А твоя мать? Она рассказывала о проклятии? Как давно ты утратила способность обращаться? Хотя да… у тебя в деревне есть сын.
Я запаниковала. Вдруг Катерина рассказывала мужу обо мне? Что именно? И при чем тут сын Габи?..
— После рождения сына перестала обращаться, — произнесла первое, что пришло на ум. Вернее, сам Корбл дал подсказку. — А о проклятии мне ничего не известно. Мама не рассказала, возможно, просто не знала…
— Тогда расскажу я, — пообещал Корбл. — А после этого ты сама решишь, стоит ли оставаться среди нас.
Мое сердце пропустило удар. Кто, как ни магистр проклятого ордена, может знать всю правду.
Он поведал давнюю легенду. О том, как на эти земли вторглись рыцари Тевтонского ордена. Вырубили леса, разогнали зверье и птиц. Возвели замок рядом с плодоносной когда-то долиной. Там прежде жили колдуны, обладавшие способностью общаться с миром духов. Изгнанные, коренные жители ушли глубоко в лес, но в особые праздничные дни продолжали жечь огни жертвенников.
— Та зима выдалась холодной и злой, — Корбл говорил, словно зачитывал части из изученной вдоль и поперек книги, — голодали звери и люди. Дороги замело — не выбраться. При полной сокровищнице в закромах замка не осталось ни грамма провизии. Магистр провозгласил охоту в угодьях, объявленных владениями ордена. Рыцари долго рыскали по лесу, но мало что нашли. Озлобленные, уставшие, они выехали на поляну, где жрецы проводили древний ритуал. Облаченные в шкуры животных, плясали вокруг костра, упрашивая погоду сменить гнев на милость. В жертву они принесли тушки воронов — единственной живности, которую смогли подстрелить из самодельных луков.
— И что же сделали рыцари? — спросила я, кусая ногти от нетерпения. Дурные предчувствия овладели всем существом.
— То, что претит уставу ордена — решили забрать подношение древним богам, — Корбл озвучил мои догадки. — Несогласных расстреливали в упор из арбалетов. Снег пропитался человеческой кровью, иглы вековых сосен окрасились в багрянец. Впервые над логом поднялось в зенит обжигающе-горячее солнце.
Мне хотелось заткнуть уши и бежать. Но я словно прилипла к стулу, смотрела на Корбла округлившимися глазами и забывала дышать.
— Уже умирая, один из жрецов схватил с каменного алтаря тушку ворона и бросил в магистра, творя темное проклятие, — продолжал он. — Птицы ожили и набросились на рыцарей. Тысячи восставших тварей, и не было от них спасения. Едва острые клювы касались живой плоти, как тела ворона и человека сливались воедино. С тех пор трижды в день потомков проклятого рода ждет расплата за грехи отцов.
Стало холодно, несмотря на жарко растопленный камин. Я обхватила себя руками, словно отгораживаясь от слов Корбла.
— Но при чем тут голуби? — спросила не своим голосом. — Их тел не было на алтаре…
Корбл бросил испепеляющий взгляд. В его глазах я увидела бездну, манящую своей глубиной.
— Темные проклятья имеют и обратную сторону. Те, кто их наложил, не остаются в стороне. Жрецы погибли, но в лесу, укрытые в землянках, остались их семьи. Они тоже обратились в птиц. В голубей, посланников мира. Им досталось меньше проклятия, но все же…
— И от этого нет спасенья? — прошептала я. — Неужели это проклятие нельзя снять?
— Проклятые рыцари вернулись в замок. Осознав весь ужас того, что сотворили, раскаялись. Жен и детей погибших жрецов пригласи в замок. Вместе переждали зиму. Несмотря на ненависть к убийцам, голуби молились вместе с ними в домовой капелле. Однажды на ритуальном кубке, что держала в руках старшая из женщин, проявилась надпись, ставшая ответом на вопрос, как снять проклятье. «Когда во имя любви ворон уничтожит препону непорочности, перо голубки затушит жертвенник, а сосуд с ее кровью поднимется к солнцу», — вот что гласило пророчество.
— Проклятье привязало голубей и воронов друг к другу… — догадалась я вслух. — Сколько же веков прошло? Почему до сих пор не исполнилось это странное пророчество? Если жены и дети жрецов остались в замке, то среди них должны были найтись те, кто смог бы полюбить.
Вот почему ослабла Катерина. Она не только брала собственную кровь, но и вырывала перья. Немыслимо. Ведь знала, как это опасно. И очень болезненно. Раны от выдернутых перьев долго не заживали и лишали сил организм оборотня.
Тогда в поселке… Герта рассказывала, что видела Катерину покачивающейся от усталости. Но то было действие не алкоголя, не наркотика и не лекарств. А любви, возведенной в крайнюю степень. Сестра так стремилась спасти мужа и дочь, что не жалела себя.
— Семьи жрецов, перенесшие зиму, поспешили покинуть Вороний лог, — заявил Корбл. — Им невыносимо было жить среди убийц отцов и мужей. А особенно — видеть их болезненные обращения. Рыцари проклятого ордена отдали им часть средств из сокровищницы, но взяли обещание возвращаться в дни солнечного затмения. С тем чтобы когда-нибудь исполнить пророчество. Но чем больше проходило времени, тем меньше помнили голуби-оборотни о данном обещании. На вчерашнее празднество прилетела только одна, и то сбежала… И я, кажется, знаю, к кому.
Выходит, таинственная незнакомка все же запала ему в душу. Даже не знаю: радоваться или печалиться. И к кому это я, интересно, сбежала?
Впрочем, сейчас были важнее другие вопросы.
— Голубям досталось проклятия меньше, — вздохнула я, усердно делая вид, что пропустила мимо ушей замечание о вчерашней гостье, — потому им нет смысла снимать проклятие. Зачем возвращаться в Вороний лог, если можно спокойно жить среди людей? Свои обращения они умеют контролировать, к тому же могут извлекать пользу из особенностей оборотня. Четкое зрение, хороший нюх, родовая память и, конечно же, быстрый процесс регенерации.
Я говорила так, будто ко мне история оборотней не имеет отношения. И почти не врала. Не чувствовала себя одной из них — никогда.
— Не все так просто, — Корбл покачал головой. — Когда голуби покинули Вороний лог, проклятье проявилось во всю силу.
— Как именно?.. — насторожилась я.
— После того как голубь дал потомство, он обречен на гибель. Его постигает либо болезнь, либо несчастный случай… — произнес Корбл, не скрывая душевной боли. — Это в том случае, если его парой стал человек. Если же голубь заводит детей с вороном — выживает. Родив девочку, теряет часть темного дара. Мальчика — полностью утрачивает способность к обращению.
Теперь понятно, отчего Фреджа перестала летать. Почему мы с Катериной никогда не видели отца. Ох, сестренка, какие мучения тебе пришлось перенести…
— От брака ворона и голубки всегда рождаются вороны? — спросила я, глотая набежавшие слезы.
В носу щипало, а изнутри трясло от едва сдерживаемой ярости. За что нам такие муки? И что же нужно сделать, чтобы избавиться от мучений? Как помочь всем?..
— Так и есть, — подтвердил Корбл. — Много веков рыцари ордена изучали свойства крови, экспериментировали… Но ни одна наука, ни один современный препарат не способен лечить древнее проклятье. Девочки от союза ворона и голубя рождаются редко, им достается меньше страданий. Мальчики ощущают полную силу проклятия. Чем больше крови ворона, тем хуже.
