— Это значит «нет»? — переспросила я. — Понимаю, отдать столько, сколько заплатят хозяева Вороньего Лога, не смогу. Зато вы ничем не рискуете.
Габи прищурилась, склонив голову к плечу.
— Сама-то ты рисковать не боишься? — спросила не то с сочувствием, не то с сожалением. — Обман вороны не простят. Не пощадят даже такую молодую и красивую девушку. Жаль отдавать на растерзание…
— За меня не волнуйтесь, — остановила поток излияний Габи. — Я умею перевоплощаться, в Логе не заметят подмены. Согласны поменяться местами?
Я потянулась к чемодану. Достала деньги — все, что удалось скопить за последние годы. Далеко не сокровища, но на то, чтобы подправить избушку и погасить долги сына, хватит — не думаю, что он задолжал миллиарды.
Габи сомневалась. Пришлось выложить сверху два колечка, подаренных поклонниками, и снять серьги.
— И эту положи, — пожадничала Габи и показала на заколку в виде стрекозы. Та лежала в чемодане поверх белья и была почти незаметна.
— Заколка из стекла, — предупредила я. — Всего лишь памятный подарок, практически ничего не стоит.
— Жаль… — вздохнула старушка. — Ну да ладно, помогу тебе с подменой.
Сцапав полученное добро сухонькими ручками, Габи откинула крышку погреба и полезла внутрь.
— Припрячу, чтоб Удо не прибрал к рукам. А ты посиди пока, я быстро.
Скрипнули старые ступени, запахло прогорклым салом, специями и нафталином. Похоже, в подполье у старушки настоящий склад.
— Удо ― ваш сын? — спросила я, желая поддержать беседу.
— Мой, — согласилась Габи. Голос ее прозвучал неожиданно звонко. — Сейчас найду кое-что для тебя. Прежде я была красавицей с шикарными волосами, осиной талией и взглядом орлицы — ни за что не скопировать. И платья носила модные… Сейчас все превратилось в лохмотья. Да и самая я ветошь, чуть ветер подует — того гляди, и рассыплюсь.
Она вытащила из погреба холщовый мешок, сверху донизу забитый тряпьем. Для меня это стало настоящим сокровищем. Два потрепанных, но довольно крепких платья, фартук, ботинки из грубой кожи. Еще больше радости принесли кружевные воротники, которые помогут скрыть шею, и перчатки.
— В молодости вы были настоящей модницей, — улыбнулась я, перебирая вещи. — И наверняка красавицей.
— Не то слово, деточка. До того, как перебиралась сюда, отбоя от женихов не было. А потом замужество, заботы… Не заметила, как нагрянула старость. Знала бы ты, как не хочется видеть собственные морщины, не чувствовать усталости и ломоты в суставах.
Она плотнее укуталась в шаль, точно надеясь спрятаться от времени. Опустила голову, болезненно поморщилась.
— Боюсь, все это мне придется испытать гораздо раньше вас, — я поддержала беседу. — Конечно, морщины будут нарисованными, а усталость ― притворством. Но все же… Скажите, у вас есть зеркало? У меня с собой только карманное, глядя в него, не слишком удобно наносить грим.
— Чего в доме нет, того нет, — покачала головой Габи. — Зеркало из приданного, в серебряной оправе, Удо пропил еще года три назад.
Мне осталось лишь посочувствовать старушке. И пользоваться тем, что есть.
Спустя час процедура перевоплощения завершилась. Внешним видом я осталась довольна, а вот потраченным временем — нет. Никто не станет терпеть прислужницу, тратящую полутра на сборы. Придется и спать в гриме, но это не так страшно. Лишь бы глаза нормально отреагировали на постоянное ношение линз.
Дверь избушки с жалобным скрипом отворилась, и в дом вошел рослый детина. Темноволосый, с непропорционально длинными руками и глуповатой ухмылкой.
— Добрый вечер, сынок, — с нажимом проговорила Габи. — Смотри, у нас гости.
Я шагнула под тусклый свет масляной лампы. Улыбнулась и поприветствовала парня, одновременно отрабатывая голос. Мало скопировать внешность: речь, движения, осанка — так много важного в мелочах.
Удо промычал нечто нечленораздельное, попытался ткнуть в меня пальцем. От него разило пивом и луком. Пришлось отступить и предупредить:
— Только смотреть, трогать нельзя.
Сыночек Габи нелепо потряс головой, потер глаза. Что ж, если он спутал меня с матерью, значит, план удался.
— Не пугайся, — обратилась к отпрыску Габи. — Эта девица решила отправиться вместо меня в Вороний лог, вот и переоделась. Утром уедет.
Удо снова промычал, уселся на койку и прикрыл глаза. Видимо заснул, не обращая внимания ни на что вокруг.
Мне оставалось только завидовать. Самой до утра все равно не заснуть. Хоть Габи и уступила гостье койку, устроившись на ночь рядом с сыном, об отдыхе не приходилось и мечтать. Не то место, да и ситуация не та.
Но усталость взяла свое. Ближе к утру, когда сквозь щели в ставнях стал проникать солнечный свет, я все же задремала. Не услышала, как подошла Габи. Проснулась лишь тогда, когда она коснулась сухой шершавой ладонью лица.
— Что? — дернулась и отстранилась. — Пора?
— Рассвет давно пришел, — хихикнула. — Вон, прибыли за мной.
Я подскочила к окну и сквозь щель выглянула наружу. Возле крыльца новую работницу Вороньего лога действительно ждали. Но не машина, как я наивно надеялась. Деревенская телега, покрытая слоем сена. Впряженный в нее мул безразлично жевал мокрую после вчерашнего дождя траву, возница что-то напевал под нос. Рядом, на холеном сером жеребце, восседал мужчина в костюме для верховой езды. К дому не подъезжал, точно боясь испачкаться. Ох уж эти аристократишки.
— Почему к дому не подходят? — удивилась я. — Не слышала, чтобы кто-то стучал в дверь…
— А зачем им? — хмыкнула Габи. Глянула на похрапывающего сынка, втянула голову в шаль. — Сказали, чтоб выходила после рассвета, и ждут исполнительности. Так что поторопись, если не хочешь, чтоб без тебя уехали.
Я подпрыгнула, будто пинка получила. Наскоро поправила собранные в пучок волосы, глянула в карманное зеркальце, за минуту подкорректировала грим. Покосилась на шаль Габи, но не решилась попросить. Кто знает, вдруг это последняя теплая одежда старушки.
Свои вещи, и отданные Габи я переложила в холщовый мешок — не может же деревенская бабка иметь при себе модный чемодан. Косметику пришлось переложить в торбу, другой «тары» в доме не нашлось.
— Вы только никому в поселке не говорите о подмене, — попросила я вместо прощания. — Пусть этот секрет останется между нами…
— Не волнуйся, скажу, будто передумала, — улыбнулась Габи. — Да и ты не оплошай, мой домишко хоть и с краю, но увидеть могут. Так что носа из телеги не высовывай.
Кивнула, не скрывая усмешки. Оказывается, старушка ― тот еще конспиратор. Конечно, незачем соседям знать, что она и денежки получила, и успешно избавилась от необходимости служить в Вороньем логе.
Вышла на свет и зажмурилась. Погода, вчера разразившаяся дождем, сегодня словно наверстывала упущенное лето. Солнце светило так ярко, особенно после полумрака жилища Габи. Пришлось зажмуриться и прикрыть глаза рукавом.
