— Я одно не могу понять, — произнес он. — Почему тебя все-таки отпустили. Это неправильно, Кать.
Катя кивнула и обнаружила, что недавний аппетит куда-то исчез. Она медленно и с усилием разрезала-таки пиццу на небольшие кусочки и сказала:
— Меня должны были убить. Это однозначно. Ты бы и убил.
Артем выпрямился на стуле, и Катя обнаружила, что впервые видит на скуластом лице своего бывшего денщика какие-то сильные эмоции. Сейчас это была обида, смешанная с презрительной брезгливостью: Артема самым натуральным образом перекосило.
— Я бы не убил, — медленно проговорил он. Его ноздри раздувались, словно голем выпускал пар. — Как ты могла такое подумать?
— А что я еще должна подумать? — вопросом на вопрос ответила Катя, несколько обескураженная таким всплеском эмоций у достаточно меланхоличного Артема. — Это твоя работа. Ты прибирал моих мертвяков и прибрал бы меня.
Артем отодвинул тарелку, внезапно швырнул салфетку с коленей прямо в недоеденную пиццу и широким шагом вышел из зала. Несколько мгновений Катя сидела ни жива, ни мертва, не понимая, что теперь делать, но потом быстро достала из кармана несколько купюр, бросила их на стол и кинулась за Артемом.
Голем обнаружился на улице: он сидел прямо на ступенях, ведущих в пиццерию, и щелкал зажигалкой, задувая возникающий огонек. Помедлив, Катя села рядом с ним, и Артем проговорил:
— Помнишь, ты спросила, когда у меня день рождения?
— Не помню, — испуганно призналась Катя: она в самом деле не помнила и не могла понять, какое это теперь имеет значение.
— Я сказал, что второго мая, — тем же глухим ровным голосом продолжал Артем. — А ты сказала, что я Телец по гороскопу, а все Тельцы упрямые, но в то же время практичные. И спокойные. Помнишь?
— Я не помню, Тем, — с грустью сказала Катя. Возможно, у них и была такая беседа в те дни, когда Катя, попав в центр Знаменского, еще пыталась как-то разговорить денщика и, может быть, даже подружиться с ним.
Артем покачал головой.
— Ну вот… Жаль. А помнишь, ты спросила, какие я книги читаю?
Катя кивнула.
— Ты сказал, что редко читаешь. Но любишь Юлиана Семенова и Голсуорси. Я тогда подумала, что это странный выбор. Что ты назвал первые имена, которые просто пришли в голову.
Артем усмехнулся. Печальная горечь стиснула его лицо болезненной гримасой.
— Я правда их люблю. Но дело сейчас не в этом. Кать, у меня только мама спрашивала, какие я книги читаю. Больше никому и никогда до этого и дела не было. Тем более, у Знаменского. А ты взяла и спросила. Тебе было не все равно. Что я читаю, когда у меня день рождения, смотрел ли я «Властелина колец». Смотрел, да… Ты со мной говорила не просто потому, что больше не с кем, — Артем усмехнулся и еще раз щелкнул зажигалкой. Посмотрел на маленький язычок огня и дунул на него. — Потому что ты хотела со мной подружиться.
Мимо прошла веселая компания молодежи. Ребята посмотрели на Катю и Артема и, с негромким хихиканьем обменявшись тихими репликами по их поводу, скрылись за дверями.
— Я бы тебя никогда…, - промолвил Артем. — Придумал бы что-то. Кать, неужели ты не видишь?
— Что? — спросила Катя. Больше всего ей хотелось закрыть Артему рот ладонью, чтобы он больше ничего не сказал.
— Что я не такой, как они все. Голем я или кто еще…, - Артем говорил сбивчиво, будто нужные слова ускользали и не давались ему в руки. Кате вдруг захотелось стукнуть себя по голове за собственную слепоту. Все это время рядом с ней был очень хороший и добрый человек, который всеми силами старался сделать так, чтобы она чувствовала себя максимально удобно в своем заточении. Этот парень с рыжеватыми волосами и острыми скулами, владелец плюшевого гуся и доброго десятка постеров к «Звездным войнам» мог бы стать ей настоящим другом — если бы она пораньше раскрыла глаза.
— Прости, — сказала Катя. — Я очень сильно тебя обидела, прости.
Артем в последний раз щелкнул зажигалкой, и Катя растерянно замерла, не понимая, почему она вывалилась из его пальцев и упала на ступеньки. Артем с какой-то странной неловкостью покачнулся и упал тоже — испуганно глядя, как он заваливается вбок, чтобы распластаться на ступеньках, Катя думала, что сейчас он точно похож на голема: нелепую и неловкую куклу, со лба которой стерли волшебные оживляющие знаки.
— Шем Гамефораш, — глубоко и напевно произнес голос Рудина откуда-то сзади. Испуганно обернувшись, Катя увидела, как он неторопливо движется к лестнице. — По легенде именно так оживляют голема. Глиняный болван для черной работы.
Катя смотрела на него, как завороженная. Приблизившись, Рудин толкнул лежавшего Артема носком ботинка, и Катя увидела, как два пальца на левой руке, мизинец и безымянный, откололись и рассыпались в мелкую крошку.
Кажется, она вскрикнула и тотчас же закрыла рот руками, поняв, что кричать бессмысленно. Перед ней лежала кукла в свитере и брюках Артема. Стеклянные глаза, смотревшие куда-то в сторону, ничего не выражали, шея вывернулась под неестественным углом. На руке, там, где остался скол от пальцев, медленно выступили тягучие темные капли.
— Как видишь, истинное имя Господа ему не помогает, — заметил Рудин. — Что, неужели ты думаешь, что тебя взяли и просто так отпустили?
Катя смотрела на Артема, не в силах отвести взгляда. Должно быть, повинуясь магии гхоула, мир застыл фильмом, поставленным на паузу. Весенний ветер замер, и соринки, которые он крутил по асфальту, зависли неподвижно, будто нарисованные — как и птица, оцепеневшая над кустами бирючины, прохожие, машины, дворняга, свернувшаяся на газоне.
Но смотрела Катя только на Артема, голема, глиняного слугу, который оказался настоящим человеком. Искусственного болвана, который любил Голсуорси, играл в компьютерные игры и занимал первые места на соревнованиях.
Она не ожидала, что ей будет настолько горько.
— Мой друг Томаш говорит, что эндора будет выполнять свою работу только тогда, когда ее берут из свободного состояния, — продолжал Рудин. — Поэтому тебе и дали такой милый маленький отпуск. Погуляла, воздухом свободы подышала, пора и честь знать.
Катя нагнулась к Артему и дотронулась до его щеки. Глина. Теплая, чуть шершавая глина. Потом на глину упала капля, и Катя сперва не поняла, откуда она взялась.
— Я никуда без него не пойду, — негромко сказала Катя. Рудин безразлично пожал плечами.
— Он больше не нужен, — промолвил он. Катя выпрямилась и, не глядя на гхоула, произнесла:
— Плохо слышишь, что ли? Я без него никуда не пойду. И кстати, — Катя сама не поняла, откуда взялась ее следующая фраза. Кто-то будто бы взял и положил эти слова ей на язык. — Этот Томаш в свое время проплатил убийство твоего отца. Эльдар действовал по его просьбе.
Проговорив это, Катя замерла, словно тоже была из глины. Откуда ей было знать? Впрочем, Рудин даже в лице не изменился.
