Дмитрий был настроен скептично.
— Тебе легко так рассуждать, ведь ты не человек, — не удержался он от едкого замечания.
— Но я бы очень хотела им быть…
Дмитрий смерил ее недоверчивым взглядом и вяло поинтересовался:
— Зачем?
Милана сладко вздохнула, обняла себя руками.
— У человека есть то, чего лишены Боги.
— Что же это? — напрягся Дмитрий.
Прежде, чем ответить, Милана мечтательно прикрыла глаза и ее длинные золотистые ресницы коснулись нежных щек. Пунцовые губы разомкнулись, позволяя бархатному голосу заворожить Дмитрия:
— Возможность быть слабыми. Быть желанными и любимыми.
— Ха! — усмехнулся Дмитрий, отворачиваясь от дивного видения. — К тебе ходят толпы местных почитателей, плюс еще заезжие, вроде меня. Многие считают тебя божеством, разве тебе недостаточно такой любви? Такого почета?
— В этом все и дело, — печально сказала полубогиня. — Для одних я божество, для других — монстр, который, тем не менее, может оказать им услугу. А мне хочется побыть человеком, женщиной, такой, как все.
Дмитрий глянул на Милану исподлобья, задумчиво поскреб небритый подбородок.
— Забавно, вот Безгнев отказался от земных радостей, чтобы почитать богов, а ты — мечтаешь отречься от преимуществ богини, чтобы стать обычной? Все хотят того, чего не могут иметь.
— Ты забываешь, что Безгнев сделал выбор по своей воле, а я… — Милана запнулась. — У меня выбора нет. И никогда не было.
Дмитрий сделал паузу, подыскивая нужные слова.
— А как ты трансформируешь свое тело? — поинтересовался он, спустя минуту. — Ведь если тебе удастся долгое время оставаться в теле девушки, то твоя внешность сведет с ума не одного мужчину.
«Не такого как я, калеку, — добавил он про себя, — а нормального, полноценного… Того, кто даст тебе то, к чему ты стремишься…»
— Во время заката и на рассвете мое тело тяжелее всего поддается трансформации, но это полбеды, ведь я могу на такие моменты скрыться на приграничье, — отозвалась Змиулана. — Хуже мне приходится в грозу… В это время я не могу контролировать свое тело, но самое ужасное — не могу покинуть мир яви. Любой, кто будет находиться в эту пору рядом, обязательно увидит меня такой, какой видел меня ты при первой встрече. Увидит — и ужаснется! Как и ты…
Добавил Дмитрий смутился и потупил взгляд.
— Прости, — только и проронил он. — Я полагал, что ты специально показалась мне такой.
— Нет, это не так, — вздохнула Милана. — Если бы мне удалось найти подходящего мужчину, я бы хотела, чтобы он принимал и любил обе мои сущности.
Дмитрий тяжко вздохнул, услышав ее заявление. Подобная прямота была ему в новинку.
— Многие из моих знакомых женщин идут к поставленной цели любым путем, а обман для них — часть естественного поведения, — проговорил он. — Так почему бы и тебе не прикинуться обычной и не поискать себе достойную пару?
Милана надула пухлые губки.
— Я не стану обманывать человека, притворяясь тем, кем не являюсь в действительности. Ежели нет в мире яви мужчины, способного любить меня целиком и полностью, то мне лучше навсегда остаться монстром.
— Я не говорил тебе, что ты монстр, — спохватится Дмитрий.
— Это было написано у тебя на лице, — заметила Милана.
Селиванов не сдался:
— Если ты говоришь о нашей первой встрече, то да, признаюсь, я немного испугался. Можно сказать, твой вид шокировал меня.
Милана вспыхнула, дыхание ее участилось.
— А сейчас?
Вопрос поставил Дмитрия в тупик.
— Я не знаю, что тебе ответить…
Он не врал и не преувеличивал. С одной стороны Дмитрий видел перед собою красивую молодую девушку, волнующую его своим присутствием. С другой — по-прежнему боялся змей, во всех их проявлениях.
— Прикоснись ко мне, — попросила Милана, изменяя облик.
Она приблизилась вплотную к коляске, подобрала подол рубашки и приподняла кончик хвоста.
Дмитрий судорожно сглотнул и непроизвольно зажмурился. Попытался исполнить ее просьбу и протянул ладонь.
Но его пальцы предательски дрогнули. Он отдернул руку так быстро, будто держал ее над горящей свечой. Широко распахнул наполненные суеверным страхом глаза.
— Вот видишь, — заметила Милана, горько улыбаясь. — Ты все еще боишься меня, так же, как и все люди.
— Мне жаль, — произнес Дмитрий. — Я не хотел тебя обидеть.
Милана отползла в темный угол храма, прижала хвост к шероховатой поверхности стены. На свету осталось лишь ее прекрасное и печальное лицо.
— Да, знаю, — покаянно молвила она.
Селиванов, ругая себя последними словами за трусость, оставил Милану в одиночестве, поспешив покинуть место своего позора. Уезжая, он успел заметить, как в дивных глазах змеедевы появились дрожащие влажные капли.
Дмитрий не любил женских слез, не умел утешить. Он торопился сбежать не только от Змиуланы, но и от того отвращения, что вскипело в нем при одной мысли о прикосновении к змеиному телу.
Это был первый за прошедший месяц рассвет, который Милана и Дмитрий встретили порознь.
Глава 13
Любовь — единственное чувство, в котором все истинно и все лживо; скажи о ней любую нелепость — и она окажется правдой.
Никола-Себастьен де Шамфор
Милана избегала встреч с Дмитрием, и ради этого отказалась от созерцания рассветов и закатов.
Но он приходил каждый вечер. Милана предполагала, что Дмитрий и не замечает ее отсутствия, наслаждаясь видами в одиночестве. Из своего укрытия она наблюдала за этим мужчиной, ставшим загадкой даже для нее. Он поражал ее тем, что в нем удивительным образом уживались цинизм и милосердие, щедрость и практичность, безрассудство и стабильность. Дмитрий был словно соткан из противоречий.
А еще своим нечеловеческим взглядом Змиулана ощущала, насколько он силен. Так силен, что может сделать невозможное, но пока сам не знает об этом.
Милана чувствовала, что с каждым днем в Дмитрии все больше пробуждается сила, но ему предстояло пройти еще немало испытаний, прежде чем свет, заключенный в нем, рассеет тьму предрассудков и взглядов, навязанных им самому себе.
Десять долгих ночей Милана, все чаще отвлекаясь от звезд, разглядывала особенного человека, находившегося недалеко от нее. И сидя в инвалидном кресле, Дмитрий являл собою пример мужественности и силы. Его русые, коротко остриженные волосы, высокие скулы, голубые глаза и волевой подбородок притягивали к себе ее взгляд; рельефные плечи с четко обозначенной под тонкой рубахой мускулатурой, рождали в теле девушки неведомое доселе томление.
