Как два объятых пламенем феникса, они сгорели дотла и вместе возвратились к жизни, ощутив всю ее полноту, все ее неистовство.
Милана, ослабленная и счастливая, упала Дмитрию на грудь. Он блаженно улыбнулся, прижал ее теснее, согрел своим дыханием.
— Мы только что осквернили храм, — сообщил он полушутя. — Надеюсь, твой отец не покарает меня за это?
Милана подняла голову, заглянула ему в глаза.
— Как можно осквернить любовью? — спросила она. — Ты в моем доме, доме наших общих предков, где, как не здесь, должны сбываться мечты?
— А твоя сбылась? — переспросил Дмитрий.
— Одна из них, — лукаво улыбнулась Милана. — Ты сумел подарить мне именно то, чего я всегда хотела.
— Рад, что смог осчастливить тебя, — признался Дмитрий и ласково провел рукой по ее волосам.
— А чего хочешь ты? — решила выяснить Милана. — О чем мечтаешь сейчас?
— Лишь об одном, — рассмеялся Дмитрий. — Теперь, когда я утолил свой самый страшный голод, мне безумно хочется есть. Надеюсь, на столах еще осталось чем поживиться. Принести и для тебя что-нибудь?
— Благодарю, но я сыта, — призналась Милана и наклонилась, чтобы подобрать одеяние.
— Позволь тебе помочь, — предложил Дмитрий, ринувшись к одежде. — Хочу показать, что я могу не только раздевать девушек, но и одевать их.
— А у тебя их очень много?.. — расстроенно пробормотала Милана.
— Кого? Девушек?! — воскликнул Дмитрий. — Не переживай, ты самая лучшая из всех. Хочешь, завтра же поедем в мой дом: познакомлю тебя со своим другом, покажу множество удивительных вещей?
— Я не могу пойти с тобой в твой мир, — еще больше погрустнела Милана. — В нем нет места для меня.
— Но ты уже умеешь управляться со своей второй сущностью, так почему бы не позволить себе это шаг? — не понял Дмитрий.
Милана подняла голову: лицо ее застыло, глаза утратили блеск.
— Я не смогу там выжить — новый мир, изменившийся до неузнаваемости, чужд мне. Он погубит мою вторую сущность. К тому же, мой уход разорвет связь этого места с приграничьем. И сокровище, хранимое столько веков, останется без защиты. Нет, я не покину свою обитель, не откажусь от предназначения.
Дмитрий, недовольный ее ответом, поспешно оделся. Не оглядываясь, вышел в ночь.
Нахмурившись, он миновал ворота храма и устремился в лес — ему срочно требовалось прогуляться и подумать. О многом.
Дмитрий спустился от храма к источнику, миновал веселящихся людей. Не заметил, как едва не сбил с ног Безгнева, спешившего ему навстречу.
Жрец окликнул Селиванова, но тот не отозвался. Предчувствуя неладное, Безгнев ринулся к Милане.
Покинутая невеста стояла у врат храма, невидящими глазами наблюдая за усеянным звездами ночным небом. По щекам ее текли слезы.
— Почему Вы, госпожа, отпустили его? — тихо спросил жрец.
— Потому что люблю и не стану неволить… — молвила Змиулана.
Развернулась и скрылась в потаенной комнате, чтобы в одиночестве оплакать утрату.
Глава 22
Человеку нередко кажется, что он владеет собой, тогда как на самом деле что-то владеет им; пока разумом он стремится к одной цели, сердце незаметно увлекает его к другой.
Франсуа де Ларошфуко
Дмитрий проснулся на рассвете. Еще не открывая глаз, пошарил рукой возле кровати, привычным жестом разыскивая коляску. Но ее на месте не оказалось.
Селиванов окончательно проснулся, приподнялся на локтях, сладко зевнул и улыбнулся, не сводя глаз с потолка. Ему привиделся дивный сон. Дмитрий точно не помнил его и не смог бы пересказать, но то, он был прекрасен — истинная правда. Осталось сладкое послевкусие, словно бы неведомый волшебник на миг перенес его в детство — туда, где оживают сказки и с легкостью верится в чудеса.
Неясные образы ворочались в голове Дмитрия, не приобретая четких очертаний. Картинка манила его за собой, но не позволяла приблизиться.
«Забавно…» — рассудил Дмитрий. Одним рывком свесил ноги с кровати и поднялся.
Поднялся?! Точно — он стоял, опасливо озираясь по сторонам, и искал предмет, за который можно ухватиться при падении.
Так продолжалось достаточно долго. Но Дмитрий так и не упал. Его изумлению не было предела. «Да как так?! — думал он. — Нельзя же вечером лечь спать инвалидом, а утром проснуться совершенно здоровым? Что за бред?!»
Но факт полного исцеления не мог отрицать даже прагматичный разум Селиванова.
Не помня себя от счастья, Дмитрий спустился в кухню. Дом встретил его поразительной тишиной. Не было снующей туда-сюда прислуги, телефонных звонков. И только ворона за окном не разделяла всеобщего безмолвия.
Дмитрий заглянул в пустующую гостиную, прошелся по коридорам — ни души. «Это что, заговор? Бунт на моем корабле?! — негодовал он. — Подумаешь, устроил вчера слугам разнос… Но не могли же все сбежать одновременно».
В нем проснулся зверский голод — он раскрыл холодильник, оглядел его пустующее нутро, со злостью захлопнул обратно.
В кухонном шкафу, на самой верхней полке, обнаружился зачерствевший батон. Дмитрий презрительно покривился, повертел находку в руках, присмотрелся к дате изготовления. «Вот из чего нужно ляпать хлеб, чтобы за два дня он мог превратиться в камень?!» — буркнул он. Снял с находки упаковку, попробовал откусить. Едва не сломал зубы и отказался от нелепой затеи.
Есть все еще хотелось. Поминая почем зря сбежавшую прислугу, Дмитрий пошел к телефону — заказать завтрак на дом. На призывы его желудка не откликнулся ни один ресторан — было лишь шесть утра.
Он вновь поплелся на кухню, замочил в чае батон и жадно съел его весь. Полегчало. Появилось воодушевление и желание добавить к спартанскому завтраку что-то еще.
Дмитрий вспомнил, что предыдущая домработница хранила в кладовой крупы, приправы и цитрусовые. Радуясь обретенной легкости движений, голодный хозяин особняка вновь приступил к поискам.
Проходя мимо длинного стола в обеденном зале, по-хозяйски провел пальцем по его лакированной поверхности. «Они что, специально собрали всю имеющуюся в доме пыль и высыпали сюда? — вскинулся Дмитрий. — Вот негодяи!»
Подобным образом он осмотрел всю мебель и не переставал удивляться вредности сбежавшей прислуги.
В кладовой отыскались апельсины — засохшие, сморщенные, совершенно несъедобные. Зажимая пальцами нос, Дмитрий собрал полусгнившее «добро» в полиэтиленовый пакет.
Когда же он перекладывал последний фрукт — совсем маленький, покрытый сизым налетом плесени, — его память будто прошибла молния. Дмитрий на короткий миг узрел прекрасную деву, чистую и нежную, как первый снег. Она ела апельсин, и сладкий сок испачкал ее пухлые губы. Дмитрий протянул руку… но натолкнулся на пустоту. Чудное видение мелькнуло, как призрак, и моментально исчезло, будто и не было вовсе.
