Его отличие в том, что исполнитель производит звук, не прикасаясь при этом к самому инструменту. Свободное перемещение рук музыканта в электромагнитном поле вблизи двух металлических антенн до сих пор восхищает слушателей.
Этим изобретением Лев Термен доказал: электричество — не бездушная сила, но средство взаимодействия с окружающим миром.
Но мой гениальный предок трудился и над другими устройствами, в том числе засекреченными, такими как «Буран».
— А вот об этом я слышал, — заметил Дмитрий, — но не представлял, что человек, создававший устройства для прослушивания, мог производить еще и музыкальные инструменты.
Слова Дмитрия порадовали Ирену. И она продолжила разговор о предке.
— Боюсь, те, кто стоял у власти, не оставили ему выбора. Но страсть Льва Термена к изучению электромагнитных волн и их способностей не остановилась на этом. Он создал еще один прибор, получивший название «терпситон», в честь музы танца Терпсихоры. Это усовершенствованная разновидность «терменвокса». Звук в нем создается всем телом, а не только руками музыканта. Каждой ноте соответствует лампа, загорающаяся определенным цветом.
— Представляю, как это красиво, — сказал Дмитрий, приподняв одну бровь, — так именно это ты собираешься мне показать? Изобретение предка в действии?
— Ты увидишь нечто грандиозное. В домашних архивах я разыскала схемы, составленные Львом Терменом. Показала их знакомому, смыслящему в звуковых частотах, электромагнитных колебаниях и генераторах. Мой друг был сражен наповал тем, что попало ему в руки. Пять лет он дорабатывал детище Льва Термена. И это изобретение находится там, — Ирена махнула рукой на плотные заросли плюща, скрывавшие проход в тайный альков.
— Сказать, что я просто заинтригован, значит не сказать ничего, — произнес Дмитрий.
— Я сейчас, — заявила Ирена.
Она отошла от колонны, легким касанием руки раздвинула плющ и скрылась от глаз гостя.
Дмитрий расслышал невнятный шелест листвы и биение собственного сердца. Ему предстало другое видение — женщина с золотыми волосами скрывается в потайной комнате.
На секунду Дмитрий перенесся в иное время, в другой мир. Он сидел уже не в увитой плющом комнате, а в древних руинах, среди развалин ожидая возвращения той, к которой стремится его душа.
«Странное дежавю, — подумал он. — Неужели я предвидел встречу с Иреной. Или это не ее образ мерещится мне во сне и наяву?»
Но вот занавесь вновь отодвинулась, пред Дмитрием возникла Ирена. Это была совершенно другая дева. Тело ее, словно вторая кожа, окутывал наряд, созданный из причудливого переплетения вырезанных из бархата листьев плюща.
Ирена была как в старинной сказке — не одета, но и не раздета. Хотя, детского в ее наряде было мало. Сочетание сливочно-белой кожи и темного бархата, распущенные по плечам рыжие волосы будоражили воображение.
Дмитрий сглотнул и ослабил узел галстука, будто ему нечем стало дышать.
— И что теперь? — глухо спросил он.
— Пойдем за мной, — поманила его Ирена в потайное убежище.
Все тесное пространство от пола до потолка занимали непонятные Дмитрию металлические экраны, дополненные прожекторами и акустической системой. Окон в помещении не было, но гость явно ощущал легкое касание ветра — холодного, пахнущего мхом и плесенью.
— Что же это? — удивился Дмитрий.
— Здесь установлен прибор, названный нами «персифоникс», — отозвалась Ирена. — Мой друг не только воссоздал «терпситон», но и дополнил его новыми деталями.
— Я думал, что ты проведешь спиритический сеанс, но такой расклад мне нравится даже больше, — усмехнулся пораженный Дмитрий.
Ирена громко рассмеялась. Ее голос стал ниже и приобрел неестественное звучание. Словно в ответ на ее призыв прожекторы вспыхнули красным. Дмитрий уловил неясные вибрации, исходящие от всей комнаты разом.
— Ты не поверишь, — полушепотом, чтобы не задействовать сложнейший прибор, произнесла Ирена, — но это устройство помогает мне общаться с миром мертвых. Электромагнитные колебания позволяют двум мирам пересечься.
— Не боишься, что потусторонняя реальность затянет тебя? — спросил Дмитрий.
— Я не перехожу в другой мир, — возразила Ирена. — Но колебания, рождаемые моими движениями, преломление света и звука, помогают мне преодолеть границы. Когда танцую и пою — я вижу то, что сокрыто. Грань между мирами тонка, и иногда не различить, где заканчивается один и начинается другой. Я никого не выманиваю из мира мертвых, но благодаря этому прибору вхожу в транс и становлюсь другой. Сейчас ты сам это увидишь.
Ирена вышла в центр и начала плавно раскачиваться из стороны в сторону. В ответ на ее движения комната вновь начала вибрировать.
Дмитрий расслышал протяжную, чуть печальную мелодию.
Вскоре к движениям добавился голос Ирены, пронзающий слушателя насквозь. Мелодия убыстрялась, на лицо Дмитрия опускались разноцветные лучи прожекторов.
Ирена двигалась так неестественно, что со стороны казалось, будто у нее вообще нет костей. Она перестала быть созданием из плоти и крови. Ее голос разрывал Дмитрия изнутри, и ему захотелось закричать от напряжения.
Но пытка не кончилась. У Дмитрия закружилась голова, и он прижал пальцы к вискам в надежде унять тянущую боль.
Ирена не знала пощады. Да это была и не она. Вместо нее в комнате будто оказалась сама Персифона, богиня царства мертвых.
Танец продолжался. Глаза Ирены пригвоздили Дмитрия к месту. Медиум не моргала, зрачки ее стали огромными, как два бездонных колодца.
Дмитрий тонул в них. В один из моментов он подумал, что теряет сознание. Но неведомая сила не позволяла ему забыться.
Ирена остановилась и задрожала всем телом. Словно подкошенная, упала на пол и конвульсивно содрогнулась, сжимая и разжимая ладони.
Дмитрий забыл о головной боли. Он поднял Ирену на руки и вынес из логова чудовищного прибора.
Уложил ослабшую диву на диван и принялся обмахивать полотенцем.
— Прости, — не открывая глаз, произнесла Ирена. — У меня ничего не вышло, сколько я ни старалась.
— Пустяки, — слегка улыбнулся Дмитрий и присел на край дивана.
— Никогда раньше я такого не видела, — призналась Ирена. — Будто весь мир вокруг тебя дрожит, но ты оставался недвижимым, как скала. Мне мало что удалось рассмотреть. Ты как зачарованный — не поддаешься воздействию.
— Меня это совершенно не тревожит, — сказал Дмитрий, откидывая с ее лба прядь волос. — Ты как — в порядке?
— Вроде, — призналась Ирена.
— Это было божественно, — уверил Дмитрий медиума. — После такого представления я не захочу ходить ни в оперу, ни в театр. Они покажутся серыми в сравнении с тем, что показала мне ты.
