– Это почему же?
– Ну, во-первых, есть ведь шанс, что он успеет сложить смертное проклятие.
– Допустим. А во-вторых?
Томас пожал плечами:
– А еще у меня есть личный интерес. Я предпочел бы первым делом обсудить все это втроем.
– И я тоже, – добавил я.
Призрачная улыбка так и оставалась на лице у Лары.
– Ты мне симпатичен, чародей, но… – Она вздохнула. – Для переговоров нет времени, Томас. Присутствие Дрездена здесь недопустимо. Независимое предприятие Артуро – внутреннее дело Белой Коллегии.
– Я тут не затем, чтобы связываться с Белой Коллегией, – заявил я. – Вот уж чего мне хотелось бы меньше всего.
Она внимательно посмотрела на меня.
– Всем нам хорошо известна цена благим намерениям. Тогда зачем же, а, чародей?
– Отличный вопрос, – буркнул я, выразительно покосившись на Томаса. – Я бы сам с удовольствием выслушал ответ.
Выражение лица у Томаса сделалось встревоженным. Взгляд его метнулся к Ларе, и у меня вдруг сложилось впечатление, что он готовится броситься на нее. Лара нахмурилась.
– Томас? О чем это он говорит?
– Это все буря в стакане воды, Лара, – сказал Томас. – Сущая ерунда. Правда.
Зрачки Лары расширились.
– Так это ты втянул его во все это?
– Э… – начал Томас.
– Еще как, черт возьми, он! – вмешался я. – Или вы думаете, что я вляпался во все это забавы ради?
Лара раскрыла рот в явном замешательстве.
– Томас. Ты вступил в игру сейчас?
Несколько секунд Томас посидел с плотно сжатыми губами, потом медленно поднялся на ноги, морщась, ощупал затылок.
– Похоже на то.
– Он же тебя убьет, – сказала Лара. – Убьет, если не хуже. У тебя и малой толики нет той силы, которая требуется, чтобы хотя бы угрожать ему.
– Это как посмотреть, – возразил Томас.
– В смысле?
– В смысле, кого решат поддержать остальные члены клана.
Она презрительно усмехнулась:
– Ты что, серьезно рассчитываешь, что кто-то из нас поддержит тебя против него?
– Почему бы и нет? – спокойно ответил Томас. – Сама подумай: отец силен, но не неуязвим. Если его скинуть по моей инициативе, главным стану я, а со мной будет чертовски проще договориться, чем с ним. А если я проиграю, вы всегда можете сказать, что поддерживали меня по принуждению – психическому, разумеется. Вечный козел отпущения. Жизнь течет, и только мне платить за все.
Она прищурилась.
– Ты снова начитался Маккиавелли.
– Ну, почитывал. Жюстине на ночь.
С минуту она помолчала, задумчиво кусая губы. Потом подняла взгляд.
– Все это отчаянно неудачно затеяно, Томас.
– Но…
– Худший момент трудно выбрать. Положение Рейтов среди других кланов на редкость неустойчиво. Если у нас начнутся еще и внутренние раздоры, это сделает нас уязвимыми от Скависов, или Мальвора, или других таких же. Стоит им почуять слабость, и они уничтожат нас, не задумываясь.
– Папа проигрывает, – возразил Томас. – Он ошибается уже много лет, и нам всем это прекрасно известно. Он стареет. Нападение на него других Лордов – вопрос времени, а когда это случится, вместе с ним конец и всем нам.
Она мотнула головой.
– Хочешь знать, сколько братьев и сестер говорили мне все это почти слово в слово на протяжении долгих лет? Он уничтожил их всех.
– Они выступали против него в одиночку. Я же предлагаю нам действовать сообща. Мы вполне можем победить.
– Но почему именно сейчас?
– А почему бы и не сейчас?
Она нахмурилась и с минуту пристально смотрела на него, не шевелясь. Потом передернула плечами, вздохнула и нацелила один из пистолетов мне в голову. А второй – на Томаса.
– Лара! – возмутился он.
– Убери руку из-за спины. Ну!
Томас застыл, но медленно вынул руку с демонстративно растопыренными пальцами из-за спины. Я пригляделся и увидел у него чуть ниже пояса под футболкой некоторую выпуклость.
Лара кивнула.
– Мне очень жаль, Томми, ты мне весьма симпатичен, но ты не знаешь отца так, как знаю его я. Ты ведь не единственный Рейт, пытающийся извлечь преимущества из того, что его недооценивают. Он всегда ожидал от тебя подвоха, и в ту же минуту, как ему покажется, что я с тобой заодно, он меня убьет. Без колебаний.
В голосе у Томаса послышалось отчаяние.
– Лара, если мы выступим вместе…
– Мы вместе и умрем. Если не от его руки, то от Мальора или им подобным. У меня нет выбора. Поверь, мне не доставляет ни малейшего удовольствия убивать тебя.
– Так и не делай этого! – предложил он.
– И оставить тебя на милость папочки? Даже у меня имеются кое-какие принципы. Я люблю тебя не меньше многого другого, братец, но вряд ли я проживу долго, если буду рисковать без крайней на то необходимости.
Томас судорожно сглотнул. Он не смотрел на меня, но чуть сменил положение, и его футболка задралась, выставив мне на обозрение рукоять заткнутого за пояс джинсов пистолета. Я не стал пялиться на нее. У меня не было ни малейшего шанса схватить пистолет и выстрелить прежде, чем Лара сделает из меня решето. Вот если бы Томас смог отвлечь ее внимание хотя бы на секунду-другую…
Томас сделал глубокий вдох и произнес:
– Лара.
Что-то изменилось в его голосе. То есть звучал он точно так же, как прежде – на слух как прежде, но появилось в нем нечто, заставившее воздух едва не звенеть от бесшумной соблазняющей энергии. Это требовало безусловного к себе внимания. Черт, противостоять этому голосу было почти невозможно и слышать его из уст Томаса было довольно-таки жутко. Хорошо еще, он обращался не ко мне, а то бы могло и чертовски неловко выйти.
– Лара, – повторил он. Я увидел, как она чуть пошатнулась при его словах. – Позволь мне поговорить с тобой.
Увы, если она и пошатнулась, то скорее от ветра и каблуков-шпилек, нежели от Томасова голоса.
– Боюсь, все, что тебе стоит сказать, – это попрощаться со мной, братец. – Лара со спокойным, отрешенным видом взвела оба пистолета. – И, кстати, заодно с чародеем попрощайся.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Мне приходилось оказываться в ситуациях и похуже. Подумать, так даже огорчительно, сколько раз я в них оказывался. Но если опыт и научил меня чему-либо, так только вот этому:
