– Девушки вообще это любят, – заметил я. – Ну, там, мотор рычит и все такое.
Голубые глаза Мёрфи возмущенно вспыхнули.
– Свинья. Тебе ведь доставляет удовольствие видеть во всех женщинах только демографические единицы, да?
– Я не виноват, Мёрф, в том, что женщинам нравятся мотоциклы. В сущности, это ведь большие вибраторы. С колесами.
Она попыталась было сохранять сердитый вид, но против воли хихикнула и тут же расцвела в широкой улыбке.
– Ну ты и извращенец, Дрезден! – Она пригляделась ко мне и нахмурилась. – Что-то не так?
– Так, заработал вчера немного колотушек, – кивнул я.
– Я ведь видела тебя поколоченным раньше. Что-то еще.
Мёрф знает меня слишком давно.
– Личные дела, – вздохнул я. – Пока не могу рассказать.
Она кивнула и промолчала.
Пауза затянулась, и я нарушил ее первым.
– Я тут узнал, что у меня, возможно, есть семья.
– О… – Она нахмурилась, но по-дружески, заботливо, а не как недовольный коп. – Ну, не буду давить. Если сам захочешь поговорить об этом…
– Не сейчас, – сказал я. – Не сегодня утром. У тебя есть еще время перехватить завтрак со мной?
Она покосилась на часы, потом на зрачок камеры видеонаблюдения, потом – предостерегающе – на меня.
– Это о том деле, что мы с тобой обсуждали?
Ну да… У стен есть уши. Она права, говорить лучше иносказательно.
– Угу. Надо бы нам встретиться с еще одним специалистом по решению проблем, чтобы обсудить ситуацию.
Она кивнула.
– Получил информацию?
– Типа того, – кивнул в ответ я.
– Что ж. Ты ведь знаешь, как я жду не дождусь семейного пикника, но пару минут выкрою. Где ты хотел поесть?
– МДО.
Мёрфи вздохнула.
– Моя талия ненавидит тебя, Дрезден. И задница.
– Подожди, пока она не усядется в мою шикарную тачку.
Мы забрались в машину, и я сунул щена в коробку на месте заднего сиденья, в которую предварительно напихал валявшихся на полу салона тряпок. Он принялся сражаться с носком. Мне показалось, носок побеждает. Мёрфи наблюдала за этим со счастливой улыбкой.
По причине субботнего утра я ожидал, что «Международный дом оладий» будет набит под завязку. Я ошибался. На деле чуть ли не четверть зала выгородили ширмой-гармошкой, зарезервировав места для кого-то, и все равно часть оставшихся столиков пустовала. Привычное радио тоже молчало. Завтракавшие посетители поглощали пищу почти в полном молчании, так что едва ли не единственным звуком было позвякивание столовых приборов о тарелки.
Мёрфи оглянулась на меня, потом, хмурясь, осмотрела зал. Руки она сложила на животе – так, что правая находилась в непосредственной близости от наплечной кобуры.
– Что не так? – спросила она.
Взгляд мой привлекло движение в зарезервированном углу. Кинкейд поднялся из-за столика и помахал нам. Долговязый наемник оделся на этот раз в серое и неярко-голубое… в общем, в нейтральные цвета; волосы его были по обыкновению стянуты в хвост и убраны под бейсболку.
Я кивнул и подошел к его столику за ширмой; Мёрфи не отставала от меня.
– Утро доброе, – сказал я.
– Дрезден, – отозвался он. Взгляд его ледяных глаз скользнул по Мёрфи. – Надеюсь, вы не против того, что я попросил место потише?
– Отлично. Кинкейд, это Мёрфи. Мёрф, Кинкейд.
Кинкейд не удостоил ее вторым взглядом. Вместо этого он задвинул за нами ширму-гармошку.
– Вы сказали, это будет деловая встреча. Кой черт вы пришли с подружкой?
Мёрфи прикусила губу.
– Это не подружка, – возразил я. – Она идет с нами.
Мгновение Кинкейд смотрел на нас изваянием из камня и льда. Потом расхохотался.
– Я слышал, вы занятный тип, Дрезден. Нет, серьезно, что она здесь делает?
Глаза у Мёрфи побелели от злости.
– Не уверена, что мне нравится ваше воспитание.
– Не сейчас, киска, не сейчас, – улыбнулся Кинкейд. – У нас деловой разговор с твоим парнем.
– Он не мой парень! – рявкнула Мёрфи.
Кинкейд перевел взгляд с Мёрфи на меня и обратно.
– Вы надо мной смеетесь, Дрезден. Это вам не в бирюльки играть. Если мы играем в игры с Черной Коллегией, у меня нет времени сидеть нянькой при этой Поли-Энн. И у вас, кстати, тоже.
Я открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Мёрфи мне башку отвертела бы, вздумай я ее защищать в ситуации, когда, по ее мнению, она могла без этого обойтись. Напротив, я не слишком заметно, но отодвинулся от них.
Мёрфи посмотрела на Кинкейда в упор.
– Теперь я уверена. Мне не нравится ваше воспитание.
Кинкейд раздвинул губы в ухмылке-оскале и приподнял левую руку, демонстрируя Мёрфи торчавшую из-под куртки кобуру.
– С удовольствием поболтаю с тобой за завтраком, конфетка. Почему бы тебе пока не найти себе детский стульчик?
Мёрфи даже не моргнула, только взгляд ее скользнул с лица Кинкейда на кобуру и обратно.
– В самом деле, почему бы нам не присесть? Зачем нам неприятности?
Ухмылка Кинкейда сделалась еще шире; не могу сказать, чтобы это выражение его лица мне нравилось. Он положил ей лапищу на плечо.
– Это игра для больших мальчиков, принцесса. Поэтому будь умницей, сходи посмотри себе ленточки, феньки какие-нибудь.
Мёрфи покосилась на лежавшую на ее плече руку. Голос ее сделался бархатным, но будь я проклят, если от этого он показался хоть чуточку слабее.
– Это квалифицируется как нападение. Я вас предупредила. Больше повторять не буду. Не прикасайтесь ко мне.
Лицо Кинкейда перекосилось от гнева, и он толкнул ее в плечо.
– Пшла вон отсюда, курва!
Мёрфи и правда не стала повторять дважды. Молниеносным движением рук она перехватила его запястье, лишила его равновесия, присев, потом резко повернулась и отшвырнула его. Кинкейд перекатился через стол и грянулся о стену. Правда, он мгновенно повернулся к ней, и рука его дернулась к пистолету.
Мёрфи зажала его правую руку локтем, а волшебным образом оказавшийся у нее в руке ее собственный пистолет уперся ему в подбородок.
– Ну-ка назовите меня так еще раз, – все тем же бархатным голосом произнесла она. – Я предупреждала. Предупреждала ведь, блин?
Злость исчезла с лица Кинкейда так быстро, как может исчезать только наигранная. На ее месте обозначилась легкая улыбка, даже ледяные глаза его немного оттаяли.
