На одном из домов поблескивала латунью табличка с именем врача, на другом – учителя музыки и пения; несколько объявлений предлагали жилье в наем. Грязные ступени, покосившиеся калитки, болтающиеся на ржавых петлях, – над всем витал тоскливый дух запустения.
Дом номер четыре выглядел получше остальных – его парадную дверь недавно выкрасили в ядовито-зеленый цвет. Я нажал кнопку электрического звонка, и дверь открыла горничная вполне опрятного вида. Внутри дом оказался куда богаче, чем казался снаружи, – холл, хоть и небольшой, радовал глаз добротной мебелью и электрическим камином. В то же время он походил на офис – здесь имелись телефон и внушительный сейф, на полках выстроились коробки для бумаг с аккуратно наклеенными ярлыками. Похоже, мадам Бреда, кем бы она ни была, занимается довольно прибыльным делом.
Горничная ввела меня в комнату, примыкавшую к холлу, и там меня приветствовала хозяйка – улыбчивая полная дама лет сорока, темноволосая и румяная, говорившая по-английски почти без акцента.
– Вас прислал доктор Ньюховер? Он предупредил меня о вашем приходе. Прошу, проходите вот туда, снимайте пиджак и жилет, а заодно и воротничок рубашки.
В маленькой кабинке я снял с себя все это и вернулся в одной рубашке. Комната мне показалась уютной: раздвижные двери, обычная для гостиной мебель, цветы в горшках, книги и неплохие гравюры восемнадцатого века. Если у меня и были какие-то сомнения, то они почти рассеялись. Мадам тем временем надела поверх черного платья белый халат вроде докторского, и тут же появилась ее ассистентка – худенькая девочка-подросток странноватого вида, тоже в халате и белом чепце поверх коротко остриженных волос.
– Это Герда, – сообщила мадам. – Герда мне помогает, она очень сообразительная. – Она улыбнулась девочке, и та улыбнулась в ответ – если так можно назвать некоторое искривление губ на лице, лишенном всякого выражения.
Мадам велела мне лечь на кушетку.
– У вас болит голова?
Я сказал, что да.
– От этого мы вас быстро избавим. Но вас еще что-то беспокоит, верно? С этим мы разберемся позже, но сперва снимем боль.
Я почувствовал, как ее легкие, но сильные и уверенные пальцы пробежали по моим вискам, основанию черепа и мышцам шеи. Чрезвычайно приятное ощущение. Если б у меня и в самом деле болела голова, я точно почувствовал бы себя лучше. А так я просто почувствовал себя свежим и бодрым.
– Ну как? – спросила мадам, сияя улыбкой. – Легче? А теперь займемся более сложными делами. У вас нервы не в порядке. Ох, эти нервы! Мы еще плохо понимаем, что они собой представляют, но хлопот с ними не оберешься. Сейчас я попробую заставить вас уснуть, хотя вы наверняка не хотите спать. Это совершенно необходимо, если вы не возражаете…
– Что вы, конечно, не возражаю! – ответил я, подумав: «Нет уж, моя дорогая, этот номер у вас не пройдет». Мне было весьма любопытно проверить, смогу ли я противостоять гипнотическому внушению, уже зная об опасности.
Я предположил, что мадам Бреда попытается взять под контроль мою волю с помощью взгляда, но у нее были на этот счет совсем другие планы. Ее маленькая помощница принесла поднос, на котором лежало нечто вроде повязок. Сначала мадам накрыла мои глаза тонким батистовым платком, потом повязала поверх него тяжелую непроницаемую ткань, и я оказался в полнейшей темноте. При этом уши мои остались открытыми.
– Вы хотите спать, – донесся до меня ее голос. – Я уверена, что вы сейчас спокойно уснете.
Я почувствовал, как ее пальцы легонько пробежали по моему лицу, но на этот раз ощущение было совсем другое – вместо острого покалывания на меня нахлынула волна приятной расслабленности. Мадам надавила на мой лоб, и все мои чувства сосредоточились под ее ладонью и начали слабеть: это легкое давление их усыпляло. Все это время она продолжала что-то говорить тихим вкрадчивым голосом, похожим на ленивый шелест прибоя.
Если бы я хотел уснуть, то непременно задремал бы. Но я не хотел и без усилий сопротивлялся этому мягкому принуждению. Таков уж мой характер – принуждение на меня не действует, я могу поддаться ему только тогда, когда сам этого захочу. Однако я должен был изображать благодарного пациента, поэтому сделал вид, что постепенно засыпаю: замедлил дыхание и расслабил мышцы.
Кажется, это сработало. Мадам что-то сказала девочке, и до меня донесся звук шагов. Открылась дверь, а затем мне показалось, что кушетка, на которой я лежал, пришла в движение.
Меня охватила тревога. Я едва не вскинул голову, чем мгновенно выдал бы себя, но мне удалось сдержаться. Кушетка двигалась очень плавно, словно по рельсам, и я догадался, что меня везут через раздвижные двери в соседнюю комнату. Вскоре движение прекратилось, и я почувствовал, что нахожусь в совершенно другой атмосфере. Кроме того, рядом со мной был еще один человек.
В воздухе появился запах, который при других обстоятельствах я приписал бы горящему торфу, но к нему примешался и еще один, который я не сумел определить, но который, как мне чудилось, вообще не имел ничего общего с человеческим жилищем – в нем было что-то дикое, связанное с природой… Затем на мои виски бесшумно надавили чьи-то пальцы.
Это не были мягкие и умелые руки мадам Бреда. Нажим был легким, как дуновение ветерка, но за этой легкостью скрывалась стальная твердость: такие пальцы умели не только ласкать, но и душить. Я лежал на спине, стараясь дышать мерно и казаться спящим, но в то же время испытывал странное волнение. Но вскоре оно прекратилось – прикосновения успокоили меня, а затем раздался голос. Человек говорил на языке, в котором я не понимал ни слова, причем обращался он не ко мне, а как будто снова и снова повторял какое-то древнее заклинание.
И наконец эти прикосновения, соединившись с голосом, привели меня на самый край бездны, за которым лежали полная потеря воли и самосознания. Со мной происходило нечто столь необычное и невообразимое, что трудно описать это даже в общих чертах. Не видя ничего перед собой, я лежал на кушетке и чувствовал, как загадочные руки и таинственные слова разрушают преграду лет, отделяющих меня от собственной юности. Шаг за шагом я освобождался от пут, мешающих сбежать в восхитительную Страну Молодости, и радовался предстоящему побегу. Будь я загипнотизирован, я бы не раздумывая, словно овца за пастухом, последовал бы туда, куда меня вели.
Но я оставался в сознании, и хоть был близок к тому, чтобы сдаться, все же продолжал держаться на плаву. Возможно, для моей психики это принуждение было слишком очевидным, оттого оно и вызывало известное неприятие. Как бы то ни было, я уже начал сознательно сопротивляться внушению, когда ласковый голос произнес по-английски:
– Вы – Ричард Ханней. Вы спали, но я вас разбудила. Вы счастливы в том мире, в котором проснулись?
К этой минуте я был уже свободен от гипнотического наваждения настолько, что сумел в глубине души рассмеяться. Я неожиданно вспомнил вчерашний вечер и представление в гостиной Медины, которое к исходу дня почти полностью прояснилось в моей памяти. Оно представилось мне таким же фарсом, как и то, что происходило со мной сейчас. И как только я развеселился, чары окончательно рассеялись. Но мне предстояло дать какой-то ответ, чтобы эта игра продолжалась.
