– Значит, в тот раз он выдал себя, а ты – нет?
– Я тоже свалял дурака. Помнишь, я спросил, знает ли он гуру, который обитает у подножия хребта Шаньси восточнее Кайканда? Это был грубый просчет, именно из-за этого он и вознамерился отправить меня на тот свет. Дело в том, что у этого гуру он научился почти всем своим штучкам.
– Этого гуру зовут Харама? – спросил я.
Сэнди вздрогнул так, словно увидел привидение.
– Откуда, черт побери, ты это знаешь?
– Просто несколько дней назад я провел с ним и Мединой около часа.
– Что?! Харама в Лондоне? Господи, Дик, это просто невероятно! Скорее рассказывай, как это случилось, и как можно подробнее!
Я рассказал все, что помнил о той встрече, и он, кажется, позабыл о своей тревоге, и остался жутко доволен моим рассказом.
– Это информация чрезвычайной важности! Ты хорошо понял, о чем говорил Медина? Он собирается безраздельно подчинить себе этих трех несчастных заложников, а чтобы добиться этого, ему посоветовали поместить их в условия, похожие на прежнюю жизнь. Это дает нам шанс выйти на след. И освободить их от рабства сможет только тот человек, который подчинил! Я знал это, но не был уверен, что это известно и Медине, и это вдвойне важно…
– Ради бога, продолжай, – взмолился я. – В конце концов, я хочу знать, чем ты занимался на континенте.
– Продолжал рыться в рукописных собраниях библиотек, а заодно выяснил, что Медина или очень похожий на него человек имел доступ к рукописи Майкла Скотта и сделал с него копию. Я стал копать глубже – ведь не только Скотт занимался такими вещами, хоть он и был в этом деле крупнейшей фигурой своего времени. И кое-что нашел… Не так много, но все же.
– А потом?
– Параллельно я занимался прошлым Медины. Без особого, впрочем, успеха. То, что я тебе рассказал – это, пожалуй, и все, что я выяснил. Потом я отправился к Рам Дассу – помнишь, я как-то упоминал об этом малом. Я полагал найти его в Мюнхене, но он обнаружился в Вестфалии – там он присматривался к акциям немецких предприятий… К слову: не вздумай когда-нибудь отправиться на отдых в Германию. Это унылая и крайне неприветливая страна, Дик. Ну, а с Рам Дассом мне надо было встретиться по одной-единственной причине – он, видишь ли, родной брат Харамы.
Слегка придя в себя, я спросил:
– А как ты оцениваешь самого Хараму?
Сэнди ответил без запинки:
– Как знаток теории он не знает себе равных, но практик он посредственный.
Он почти буквально повторил то, что говорил Медина.
– Рам Дасс рассказал мне все, – продолжал Сэнди, – что меня интересовало. Но он тоже не знает, что его брат в Европе. И вообще он думает, что Харамы уже нет в живых… Вот и все, что я пока могу тебе сказать. Теперь твоя очередь, Дик.
Я предельно подробно описал постепенную перемену отношения Медины ко мне: от дружеского расположения до хозяйской снисходительности, и описал тот странный вечер на Хилл-стрит, когда я увиделся с его матерью.
– С его матерью?! – воскликнул Сэнди и заставил меня несколько раз повторить каждую деталь: пощечина, плевок в лицо, мой обморок, беседа этих двоих. Мой рассказ его не на шутку воодушевил. – Замечательно! – он никак не мог успокоиться. – Старина, это был твой лучший день – по крайней мере, с точки зрения пользы для дела!
– Во всяком случае, я нашел «незрячую провидицу», – вставил я.
– Точно. Я тоже что-то подобное подозревал. Ты не знаешь, но когда я под видом муниципального электрика проник в дом в Госпел Оук, в одной из комнат я обнаружил прялку. К тому же, в камине жгли торф. Вот тебе и «номер первый».
– Похоже, скоро я доберусь и до второго, – подхватил я и поведал о подслушанном разговоре, где упоминался некий «secundus». Кроме того, там шла речь о том, что надо куда-то отправить «доктора», а известный нам обоим доктор Ньюховер как раз сегодня отправляется в Норвегию – якобы рыбачить на реке Скарсо.
– Это первый настоящий ключ, – закончил я.
– Верно. И что ты собираешься делать?
– Сегодня вечером я отплываю на «Гудрун» и буду следить за ним, пока не выясню, что у него на уме. Действовать придется на основании тех отрывочных сведений, которые у нас имеются.
– Допустим. Но это означает, что тебя довольно долго не будет в Лондоне, а «secundus» – это лишь один из трех.
– Неделю, не больше, – возразил я. – Для Медины у меня есть рекомендация моего врача, он уверен, что все это время я буду отлеживаться в Фоссе под защитой Мэри, которой велено никого ко мне не подпускать. Я договорился с Арчи Ройленсом – двадцать восьмого апреля он доставит меня обратно на «Сопвиче». Времени не так много, но человек энергичный может кое-что успеть.
– Браво! – воскликнул он. – Узнаю тебя, старый негодяй!
– Одобряешь?
– Полностью. И что бы ни случилось, тебе придется предстать перед Мединой двадцать девятого. Тогда у нас останется примерно шесть недель на остальную работу.
– Пять, – мрачно уточнил я и рассказал, как выяснилось, что банда собирается самоликвидироваться в середине лета, из-за чего Магиллври передвинул начало своей операции на более ранний срок. – Видишь, в каком мы положении? Он собирается одним махом сгрести в мешок весь этот синдикат, а мы одновременно должны освободить всех заложников. Ни раньше, ни позже – иначе это спугнет шайку. Поэтому, если Магиллври нанесет удар десятого июня, мы должны начать действовать девятого.
– Понимаю… – кивнул Сэнди и на целую минуту умолк. – Есть еще какая-нибудь информация?
Порывшись в памяти, я вспомнил про Оделла. Он записал название танцевального клуба, в котором я видел боксера-дворецкого, а я добавил, что просил Магиллври собрать досье на этого малого.
– Надеюсь, ты ни во что не посвятил Магиллври? – тут же всполошился Сэнди, но успокоился, как только я ответил, что про Медину вообще не упоминал ни в какой связи.
– Прекрасно, – наконец произнес он. – Подведем итоги. Ты уезжаешь на неделю охотиться за «номером вторым». Мы почти уверены, что знаем, кто такой «номер первый». С «номером третьим» связана вся эта галиматья насчет полей Эдема и, возможно, еврей-антиквар с крашеной бородой из лавки в Мэрилебон, но точно пока сказать ничего нельзя. Кроме того, нам ничего не известно ни об одном из заложников. Так что работы невпроворот. Что ты об этом думаешь, Дик? Думаешь, всех троих – девушку, молодого человека и мальчика – где-то держат взаперти под надзором приспешников Медины, и если мы отыщем это место, нашу работу можно считать законченной?
– Так, по крайней мере, мне кажется.
Сэнди покачал головой.
– Все устроено куда сложнее. Лучший способ спрятать человека – это лишить его памяти. Ты обратил внимание, как трудно найти людей, лишившихся памяти из-за болезни, даже если это заметные в обществе фигуры? В газетах частенько пишут о таких вещах. Все дело в том, что внешность определяет человеческую личность гораздо меньше, чем привычки и склад ума. Вместе с потерей памяти исчезают все устойчивые признаки, которые дают возможность для опознания, а заодно меняется и внешность. Скорее всего, Медина разрушил память у этих несчастных и превратил их в каких-нибудь бродяг. Тот же Дэвид Уорклифф может сейчас болтаться под одним из лондонских мостов с дюжиной таких же малолетних беспризорников, и собственный отец ни за что его не признает даже при встрече. Молодой лорд Меркот может быть докером или, допустим, палубным матросом на грязном угольщике, а мисс Виктор – хористкой в мюзик-холле или костюмершей, одевающей перед выходом танцовщиц в варьете… Постой! Ты, кажется, сказал, что видел Оделла в танцевальном клубе? Похоже, это неспроста…
