Проснулся я с той же навязчивой мыслью, но теперь к ней добавилось кое-что еще. Например, «площадки Итона» – их упомянул в уличной толпе какой-то парень, и на мгновение мне почудилось, что я напал на след. Итон – это школа для мальчиков, мы с Мэри планировали отдать туда Питера Джона. Возможно, он имеет какое-то отношение и к Дэвиду Уорклиффу? Но после обеда я отбросил эту версию, потому что она вела в тупик. Затем меня начали преследовать всевозможные другие поля – Тотхиллские, Банхиллские и еще с полдесятка. Все они находились в черте Лондона – вроде бы то, что нужно. В справочнике названий улиц и площадей столицы такое название, как «поля Эдема», или «Эдемские поля», не нашлось, но, может быть, в далеком прошлом и существовало что-то подобное?
Утро я провел в клубной библиотеке, изучая историю Лондона. Мне попалась куча описаний садов Воксхолл, Ранел, Креморн и еще дюжины мест, где веками прогуливались лондонцы, но толку от этого было мало. Потом я вспомнил, что среди многочисленных увлечений сэра Уолтера Булливанта была и лондонская старина, и, не теряя времени, позвонил ему и напросился на завтрак.
Встрече со мной он был рад, да и мне было отрадно снова оказаться в доме на Куин-Эннс-гейт, связанном с едва ли не самыми важными минутами моей жизни.
– Значит, вы все-таки взялись за дело, о котором я вам писал, – сказал он, когда мы обменялись рукопожатиями. – Я это предвидел. И далеко вам удалось продвинуться?
– Более-менее. Дело сложное, а времени крайне мало. Хочу вас кое о чем спросить, сэр. Вы известный знаток лондонской старины. Скажите, вам когда-нибудь попадалось на глаза название «Поля Эдема»?
– Не припомню, – покачал головой он. – О какой части Лондона идет речь?
– По-видимому, это где-то неподалеку от Оксфорд-стрит.
Он задумался.
– Нет. А что это такое? Какие-нибудь частные сады или лужайка для отдыха и игр?
– Да, что-то наподобие Креморна или Воксхолла.
– Попробуем проверить. У меня неплохая коллекция старинных карт и планов Лондона, есть и несколько дряхлых справочных книг.
После завтрака мы перебрались в его библиотеку и взялись за работу. Карты поначалу нам ничего не дали, как, впрочем, и справочные книги. Мы чересчур отдалились во времени: искали в семнадцатом и в начале восемнадцатого века, когда лондонцы еще охотились на лис в Риджентс-парке, а рядом с Мраморной аркой в Гайд-парке стояла знаменитая Тайбернская виселица. Потом, почти случайно, я заглянул в не столь отдаленные времена и наткнулся на полную всевозможных скабрезностей книжонку, изданную в середине девятнадцатого века – путеводитель по злачным местам Лондона для сельских жителей. Там содержались исчерпывающие сведения о всевозможных «Сидровых подвалах» и «Рощах гармонии» – очевидно, это были дешевые питейные заведения, а также о различных закоулках в пригородах, где проводились петушиные и собачьи бои. Заглянув в алфавитный указатель, я обнаружил там слово «Эдем» и едва не вскрикнул от радости.
Пока я читал абзац, посвященный этому месту, по-моему, у меня тряслись руки. Находилось оно, как я и предполагал, к северу от Оксфорд-стрит в квартале, который в наши дни называется Мэрилебон. «Поля Эдема, – значилось в книжонке, – были открыты мистером Аскью как место отдыха для столичных джентльменов и охотников. В погожий денек здесь можно встретить нескольких лордов, прогуливающихся в здешних тенистых рощицах в обществе прелестных садовых нимф под аккомпанемент доносящегося из беседок по соседству мелодичного звона бокалов, бодрый перестук игральных костей и божественные напевы „Итальянского хора“».
Там было еще много всякой всячины, но дальше читать я не стал. В книге имелся план Лондона, и по нему я сумел определить границы этого рая с сомнительной репутацией.
Потом я взял современную карту и отыскал на ней это место. Оно занимало всего несколько акров – прямоугольник, ограниченный Уэллсли-стрит, Апуит-лейн, Литл-Фарделл-стрит и конюшнями позади Ройстон-сквер. Я занес все эти сведения в свой блокнот, захлопнул книгу и собрался уходить.
– У вас довольный вид, Дик. Выходит, вы нашли то, что искали? Странно, а ведь я никогда не слышал этого названия, хотя это место, похоже, существовало, причем в самой скучной части Лондона в скучнейший период его истории.
Судя по голосу, сэр Уолтер был слегка уязвлен. Знатоки истории не любят расписываться в незнании, в особенности, если речь идет об их излюбленной теме.
Остаток дня я посвятил дотошному изучению довольно унылого городского района. Целью моих поисков был антикварный магазин или лавка, и поначалу я решил было, что дело это бесполезное. Апуит-лейн – нечто вроде трущоб, и магазинов, тем более антикварных, там отродясь не бывало. Я обнаружил лишь аптеку какого-то иностранного фармацевта и маленькую грязную кондитерскую, у двери которой играли замурзанные местные ребятишки. Населяли эту улицу в основном эмигранты. От конюшен позади Ройстон-сквер толку не было – времена, когда обитатели этих мест держали кареты, давно остались в прошлом, и теперь конюшни превратились в гараж для фургона паровой прачечной и грузовиков какого-то торговца углем. Уэллсли-стрит, вернее, та ее часть, что находилась в пределах бывших «Полей Эдема», была почти полностью занята выставочными салонами различных американских автомобильных компаний.
И только Литл-Фарделл-стрит оказалась интересным местом. На этой улице мне удалось обнаружить одно примечательное здание, которое наверняка помнило времена расцвета «Полей Эдема». Сейчас оно служило чем-то вроде мебельного склада, почти все его окна были заколочены. Другим домам здесь было максимум лет по сорок, в них располагались конторы мелких оптовых фирм, которых полным-полно во всех закоулках Сити. Кроме того, там имелись французская булочная на углу, багетная мастерская, мастерская часовщика и маленькая лавчонка, торгующая очками и явно дышащая на ладан. Я дважды обошел весь квартал, но так и не увидел ничего даже отдаленно напоминающего антикварный магазин.
Напоследок я еще раз прогулялся по Литл-Фарделл-стрит и только тогда заметил, что ветхое здание, похожее на мебельный склад, тоже было очагом торговли. Заглянув в немытое со времен потопа окно первого этажа, я сумел разглядеть нечто похожее на персидский ковер, а рядом – безучастную физиономию какого-то стеатитового идола. Дверь выглядела так, будто ее вообще никогда не открывали, и все же я нажал на ручку, и она отворилась. Где-то в глубине здания надтреснуто звякнул колокольчик, и я оказался в тесном и пыльном помещении, заставленном коробками, ящиками, скатанными в трубку коврами и прочей всячиной. Большинство вещей были явно старыми или старинными, хотя, на мой взгляд, не выглядели ценными. Туркменские ковры в особенности – такие на любом базаре в Леванте можно покупать дюжинами.
Из заднего помещения появилась грузная и неопрятная темноволосая дама, в ее ушах покачивались массивные серьги с крупными поддельными бриллиантами.
– Меня интересует антиквариат, – снимая шляпу, вежливо произнес я. – Вы позволите мне осмотреться?
– Мы не работаем с частными коллекционерами, – ответила она. – Только с розничными торговцами.
