Когда я поднял голову, Мэри уже была здесь. Ни краски, ни пудры, ни странных нарядов. Светло-голубое платье, которое она надевала на бал охотников в марте, волосы уложены так, как мне всегда нравилось, и сияют всеми оттенками золота и спелой ржи. Она вошла, как юная королева, одним взглядом окинула зал, а потом, прикрыв глаза ладонью от яркого света, посмотрела на галерею. Очевидно, это был сигнал, потому что я заметил, как наблюдатель наверху помахал рукой.
Пока Мэри стояла неподвижно, собранная, как бегун на старте, музыка неожиданно оборвалась. Несколько мужчин, которые все еще продолжали танцевать, обменялись двумя-тремя словами со своими партнершами и двинулись к выходу. В зал вбежал бородатый толстяк, озираясь по сторонам, но кто-то из мужчин взял его под руку и повел за собой. То был последний раз, когда я его видел.
Неожиданно откуда-то возник Оделл. Вероятно, он получил какое-то предупреждение, касающееся облавы и действий в отношении заложников. Он сделал повелительный жест, адресуясь к мисс Виктор и двинулся вперед, явно намереваясь схватить ее за руку. «Нам пора!» – услышал я, но в это время в зале появилась еще одна фигура.
Это был Турпин – бледный, подтянутый, с решительно сдвинутыми бровями. Это выражение я частенько видел у него еще во Франции, когда мы с ним оказывались в самых разных переделках. Девушка в зеленом метнулась к Мэри, а Турпин направился к ней широкими шагами.
– Адела, дорогая, – громко произнес он, – нам пора возвращаться домой!
Мисс Виктор стиснула руку маркиза, а тем временем на них уже надвигался Оделл с перекошенным от ярости землистым лицом.
– Ну-ка отпусти девчонку, – прошипел он. – Она моя. Это не твое дело.
Турпин хладнокровно улыбнулся.
– Сомневаюсь, друг мой.
Отодвинув Аделу, он сделал быстрый шаг вперед и наотмашь влепил бывшему боксеру пощечину.
Его противник побагровел.
– Проклятье! – взревел Оделл и разразился самыми грязными ругательствами, какие только можно услышать в Бауэри
[53]. – Ну, умник, и у меня для тебя кое-что найдется. Спать сегодня ты будешь хорошо, клянусь преисподней!
Я бы многое отдал, чтобы оказаться на месте Турпина, ибо чувствовал, что драка – как раз то, что мне требуется, чтобы унять взвинченные нервы. Но я не мог вмешаться. Для Турпина это было личным делом, а скоро я понял, что моя помощь ему не понадобится.
Хищно улыбаясь, он перемещался вокруг выставившего перед собой кулаки экс-боксера.
– Либо ты оставишь нас в покое, – приговаривал он, – либо я разделаю тебя так, что собирать остатки придется до самого утра!
Я хотел увести женщин и уже направился к Мэри, но она оказалась занята: мисс Виктор в результате бурных событий этого вечера пребывала на грани обморока. В результате я видел лишь отдельные фрагменты кулачной схватки. Турпин держал Оделла на дальней дистанции, понимая, что ближний бой может закончиться для него плачевно, и изматывал его молниеносными прямыми ударами по корпусу до тех пор, пока его противник, потерявший форму, не начал задыхаться. Заметив это, француз ринулся в атаку.
Оставалось надеяться, что ни Мэри, ни мисс Виктор не понимают того, что негромко бубнил себе под нос старина Турпин, – ибо эти тихие речи были сущей квинтэссенцией всей эзотерической брани, которую французские пуалю
[54] отшлифовали до блеска за четыре года войны. Молниеносная реакция давала ему серьезное преимущество, на ногах он держался, как фехтовальщик, а его руки наносили удары с силой парового молота. Я вдруг понял то, о чем раньше даже не догадывался: его кажущаяся хрупкость обманчива, и под одеждой моего друга скрывается великолепная мужская фигура, состоящая из одних мышц и сухожилий.
Бой продолжался всего несколько минут. Самые сокрушительные удары Турпина приходились на корпус Оделла, но в нокаут он его отправил ударом в челюсть. Здоровяк рухнул, как подкошенный, с размаху ударившись затылком о паркет. Турпин невозмутимо вынул платок и обернул кровоточащие костяшки пальцев, ободранные булавкой на груди дворецкого Медины.
– Что будем делать с этой падалью? – спросил он.
Ему ответил один из танцоров.
– Мы о нем сами позаботимся, сэр. Дом в наших руках. Этого человека давно разыскивали, за ним тянется длинный хвост.
Я подошел к распростертому Оделлу и достал из кармана его жилета ключ от дома. Турпин и Адела уже ушли, а Мэри стояла рядом, глядя на меня. Я заметил, что она очень бледна.
– Возвращаюсь на Хилл-стрит, – сказал я.
– Я приду позже, – последовал ответ. – Надеюсь, меньше, чем через час. Там найдутся те, кто меня впустит.
На ее лице застыло то настороженное и сосредоточенное выражение, которое я видел на лице одного из моих друзей, когда он выслеживал крупную дичь.
Больше мы не произнесли ни слова. Она села в автомобиль, который ждал ее на улице, а я оправился на Ройстон-сквер искать такси. До одиннадцати оставалось две-три минуты.
Глава 19
Вечер первого июня – продолжение
Тем же вечером, немного позже одиннадцати, припозднившийся прохожий мог наблюдать явление, редкое для Пальмира-сквер. Большой автомобиль бесшумно подкатил к калитке дома номер семь, где жил давно отошедший от дел учитель музыки. Из дома вышла женщина в темном плаще, держа в руке небольшой пакет. Спустившись с крыльца, она на секунду остановилась, глядя через дорогу – примерно туда, где посреди площади несколько тощих вязов образовали островок тени. Видимо, она обнаружила там то, на что надеялась, потому что сразу же направилась к калитке дома номер четыре.
Парадным входом женщина пренебрегла. Вместо этого она поспешно направилась по гравийной дорожке к черному ходу, находившемуся с тыльной стороны дома. И как только она скрылась из виду, от островка тени отделились несколько фигур и неторопливо направились к калитке.
На ее стук открыла мисс Элси Аутуэйт.
– Вы опоздали, мисс, – прошептала она, когда женщина прошмыгнула мимо нее в полутемную кухню. И тут же ахнула: с добродетельной прихожанкой произошла удивительная метаморфоза. Теперь это была не увядшая старая дева, которую она знала, а ослепительная леди, великолепно одетая и восхитительно красивая. По крайней мере, так показалось бедной Элси.
– Я принесла вам обещанную шляпку, – сказала леди. – Она очень славная и, думаю, вам понравится. А теперь ступайте и отоприте парадную дверь.
– Но мадам… – обомлела девушка.
– Забудьте про мадам. С мадам покончено. Завтра вы придете ко мне вот по этому адресу. – Она вручила Элси листок бумаги. – Я позабочусь о том, чтобы вы не пострадали. А теперь поспешите, моя дорогая!
