Он покачал головой.
– Не думаю. Этот способ для него пока табу. Но его жизнь станет куда счастливее, Дик, если ты умрешь.
Та же мысль уже несколько недель не давала покоя и мне. От этого я чувствовал себя весьма неуютно. Не очень-то приятно жить, постоянно оглядываясь. Но в конце концов я пришел к выводу, что остается одно – попытаться забыть об опасности, иначе все мое существование будет отравлено. В конце концов, мир и без Медины полон опасностей.
Так я и сказал Сэнди:
– К таким вещам я отношусь просто: как к цене, которую приходится платить за удачу. Но провалиться мне на этом месте, если я стану из-за этого парня что-то менять в собственной жизни.
– Ты человек отважный, старина, – поморщился Сэнди, – но у тебя долг перед семьей и друзьями. Конечно, ты можешь с помощью Магиллври получить защиту полиции. Но для тебя это будет чертовски неудобно, да и никакая полиция не сможет защитить от такого врага, как Медина. Нет, я настаиваю, чтобы ты немедленно уехал в Мэчри и оставался там до конца октября.
– Но какой смысл? Он доберется до меня и там, если пожелает. А потом, когда я вернусь, все начнется сначала.
– Как знать, – ответил он. – Может, за три месяца его самолюбие перестанет зудеть. В его планы не входит объявлять тебе вендетту, и только уязвленная гордость может подтолкнуть его к кровопролитию. Но время неплохой лекарь. Может, он успокоится и увидит, что для него действительно выгодно, а что нет… А теперь насчет Мэчри. Ты знаешь, почему шотландский «олений лес» лучшее в мире убежище? Потому что ни одна живая душа не сможет пройти по длинной горной долине незамеченной, ты все равно об этом узнаешь, и за всяким, кто появится на склонах, будут следить полдюжины зорких охотников и проводников. Вот это и есть правильная защита. Я хочу, чтобы ты уехал в Мэчри немедленно – хотя бы ради всех нас.
– Это будет смахивать на побег, – попытался возразить я.
– Да не будь же ты законченным ослом, Дик! Покажи мне хоть одного человека, который решился бы усомниться в твоей храбрости? И ты прекрасно знаешь, что любому храбрецу время от времени приходится отступать.
– Нет, я все же сильно сомневаюсь, что он пошлет ко мне убийц, – подумав, сказал я.
– Почему это?
– Потому что он вызвал меня на дуэль – телеграммой. Назвал какое-то место в Пиренеях и предложил, чтобы я выбрал для себя пару секундантов.
– И что ты ответил?
– В свою очередь послал телеграмму: «Попытайтесь не выглядеть глупцом». Так что покончить со мной он желает собственноручно.
– Очень может быть, но и это ничего не меняет. Я бы предпочел иметь дело с дюжиной бандитов, чем с Мединой. То, что ты говоришь, лишь подтверждает мои слова.
Мне пришлось признать правоту Сэнди. И когда он уехал, я, после долгих колебаний, все-таки решил последовать его совету. Любопытно, но от того, что он выразил мои опасения вслух, они стали казаться еще более вескими и серьезными. Отвратительное ощущение: чувствовать себя добычей, которую преследует опытный охотник. И дело тут не в страхе – без всяких усилий над собой я мог бы остаться в Фоссе и спокойно заниматься своими делами. Но мое маленькое поместье одним махом лишилось для меня своего очарования. Если в любую секунду ждешь пулю в спину из засады, тут уж не до аромата летних лугов.
В конце концов я попросил Тома Гринслейда быть готовым к отъезду, и двадцатого июля Мэри, Питер Джон, Том и я уже обосновались в небольшом доме с выбеленными стенами, который уютно угнездился в лощине на склоне горы, густо поросшей березняком. Оттуда открывался отличный вид на заметно сузившуюся из-за жары реку и безоблачное небо, хотя мы очень рассчитывали на дождь.
Мэчри в спокойную погоду – самое уединенное место на земле, более укромное и спокойное, чем ферма какого-нибудь бура в глуши африканского вельда. Горы здесь столь высоки и круты, что кажется, только птица способна спуститься с их вершин, а дорога, ведущая к расположенному в десяти милях морскому заливу представляет собой песчаную колею, поросшую вереском, и выглядит так, будто вот-вот исчезнет под каким-нибудь холмом. Но когда начинаются дожди, когда ветер гнет березы с рябинами, ливень день и ночь колотит по крыше дома, а у края огорода гремит бурный поток, тогда долина начинает говорить тысячей голосов. Ты оказываешься в мире настолько шумном, что твой слух теряет остроту, а голос становится надсадным от постоянных попыток перекричать гул непогоды.
Дождей, однако, почти не было, и последняя неделя июля принесла едва не тропическую жару. Горы окутались дымкой горячего воздуха, река Айсилл превратилась в цепочку мелких прудов, над зарослями вереска и восковницы поднимались густые запахи, люди и животные изнемогали от зноя и старались как можно меньше двигаться. Но около пяти пополудни с запада прилетал легкий ветерок, разгонял дымку, и земля погружалась в прохладный янтарный свет. Тогда мы с Мэри и Томом отправлялись в горы и возвращались домой почти в полночь, после чего усаживались за обильный ужин. Иногда в полдень я выходил со старым Ангусом, здешним главным проводником, и задолго до начала охотничьего сезона успел неплохо изучить лес.
Читателю придется запастись терпением, пока я буду описывать место действия. Двадцать тысяч акров Мэчри простираются по обе стороны реки Айсилл. К западу расположен узкий морской залив, а невысокие горы у побережья поросли травой, пригодной для выпаса овец. С восточной стороны, у истоков реки, расположен лес Гленайсилл с охотничьим домиком, который стоит за водоразделом на берегу другого залива. В течение многих лет его арендовал лорд Гленфиннан, дядя Арчи Ройленса, но этот престарелый джентльмен мог добыть оленя разве что в октябре, когда животные спускаются с гор в низины. В результате олени здесь неслыханно расплодились, и весь примыкающий к Мэчри западный край Гленайсилла превратился чуть ли не в заповедник. Из-за этого мы не охотились в северной части нашего участка, ибо рисковали загнать наших оленей в Гленайсилл, где они были бы в полной безопасности.
Лес Гарипол, лежащий на юге, уступает Мэчри в размерах, но, я думаю, это одно из самых труднодоступных мест во всей Шотландии. Охотничьи угодья Мэчри начинаются от реки Айсилл и тянутся на юг до другого водораздела и двух величественных корри
[55], которые носят имена Корри-на-Сидхе и Корри Изэйн. За этим водоразделом находится долина Рискуилл. Высоты в Мэчри превышают три тысячи футов, но все они пологие, и подняться на них легко, но за рекой, в Гариполе, торчат сплошные голые скалы и россыпи, над которыми высятся острые пики. Самый высокий и сложный для подъема – это пик Сгурр Дэрг с его двумя острыми гребнями, тремя зубцами у вершины и головокружительной пропастью с восточной стороны. Он расположен в верхней части долины Рискуилл. Граница между Мэчри и Гариполом проходит по вершине Сгурр Дэрга, но даже наши проводники там никогда не бывают, потому что олени избегают каменистых склонов.
