Остальные наши южные участки были отличными охотничьими угодьями, и расположены они были так удачно, что из дома можно было наблюдать за ходом охоты с помощью довольно мощного телескопа, установленного на окне библиотеки.
Что касается Гарипола, то ему постоянно не везло с хозяевами. Охота там – дело для людей отлично тренированных, жилистых и выносливых, а доставался этот «олений лес» в последние годы поочередно престарелому винокуру, завсегдатаю скачек, любившему приложиться к бутылке и тучному американскому железнодорожному магнату. Сейчас он принадлежал лорду Клэйбоди, промышленнику из Мидленда, который во время войны заработал крупное состояние и звание пэра. По словам старого Ангуса, этот господин предпочел бы умереть на месте, чем подняться пешком на сотню футов по склону, соответствующими были и его охотничьи подвиги.
Наш главный проводник относился к своим обязанностям со всей серьезностью. Худощавый и энергичный, несмотря на возраст, с лицом, черты которого удивительным образом напоминали оленя, он был прекрасным ходоком и скалолазом. Второй проводник – Кеннеди – наоборот, был человеком низин. Он был силен, как бык, лучше Ангуса разбирался в погоде и ветре, но в жару на склонах проигрывал старшему товарищу по всем статьям. Говорил он исключительно на гэльском, хотя прошел войну на континенте и узнал много такого, о чем Ангус понятия не имел.
В первые две недели августа пошли дожди, уровень воды в реке увеличился и к верховьям поднялись из моря лососи. Мы занялись рыбалкой, причем Мэри необычайно везло – как бывает с теми, для кого рыбалка занятие случайное. Удовольствие портила только мошкара – в дни, когда становилось особенно влажно, она донимала нас почище тропических москитов.
А к шестнадцатому августа прибыл Арчи Ройленс, охваченный неукротимой жаждой охоты. Он без умолку толковал с Ангусом об оленях, хотя я назначил открытие сезона на двадцать первое, и ему пришлось набраться терпения.
Обсудив положение в Гленнайсилле, он поинтересовался у Ангуса, как обстоят дела в Гариполе.
Услышав ответ, он радостно воскликнул:
– Ба, неужели там теперь заправляет старина Клейбоди? Он, по-своему, очень славный человек, щедрая душа. К тому же слегка чудаковат и никак не нарадуется своему пэрству. Представляете, он даже пытался получить титул лорда Оксфордского, потому что его сынок как раз поступил в колледж Магдалины
[56], но геральдическая палата сочла, что это уж чересчур. Однако по гарипольским горам Клейбоди лазать не станет – он маленький, толстый и страдает одышкой. У меня ноги уже не те, но по сравнению с ним я – газель.
– А его гости? – вставил Ангус.
– Даже не сомневайтесь! В сезон к нему набьется туча молодых людей, потому что у достопочтенного Клейбоди помимо сына есть и дочери. Но не думаю, что кого-то из них потянет в скалы. Правда, там и сейчас довольно шумно.
– В горах им точно делать нечего, сэр Арчибальд, – не без раздражения поддакнул Ангус. – Кое-кто из них уже ходил туда. Еще хуже тоуристов.
«Тоуристы», как презрительно выражался Ангус, были с его точки зрения главным бичом здешних мест. Так он величал людей, которые вторгались в «оленьи леса» накануне или в разгар сезона охоты, не спрашивая разрешения у владельцев или арендаторов и даже не ставя их в известность. «Тоурист» был вульгарен, глуп и невоспитан. Он бродил шумными компаниями по оленьим местам, и на все замечания отвечал хамством. Один-единственный представитель этого вида мог распугать всю живность в округе на несколько дней.
Существовала еще одна категория чужаков – «горолазы». Этих Ангус уважал. Они были людьми сдержанными и воспитанными, приезжали в самом начале весны, вооруженные веревками, крючьями и ледорубами, и были не прочь побеседовать с Ангусом у его камина, а заодно отогреть промерзшие конечности. «Горолазы» поднимались туда, куда не мог добраться ни один олень, и занимались там тем, что главный проводник называл «щемиться в расщелинах».
По словам Ангуса, кое-кто из гостей Гарипола принадлежал к зловредному племени «тоуристов» и бесцельно шлялся по лесам, лишая нас возможности по-человечески поохотиться.
– Все они никудышные стрелки, – заключил он. – Я видел, как они палили по большому камню, и ни один не попал в цель. И в горы они выезжают на пони, потому что на своих двоих далеко им не уйти. Надеюсь, кто-нибудь из них свалится с горы и сломает себе шею.
– Ну, не все там такие скверные стрелки, – возразил Арчи. – Кстати, Дик, забыл сказать. Ты ведь знаешь Доминика Медину? Когда-то ты говорил мне, что знаком с ним. Так вот, представь, – я встретил его на пароходе. Он сказал, что собирается провести недельку-другую у старины Клейбоди.
Вот тебе раз! Медина в Гариполе – и наверняка неспроста.
Я не вспоминал о нем со дня приезда в Мэчри. Недавнее прошлое словно осталось за закрытой дверью. Покой и умиротворенность, мысли об охоте и рыбалке. И все это моментально испарилось. Я взглянул на мрачную стену скал в верховьях долины Рискуилл и попытался представить, какое зло в эти минуты замышляется по ту сторону водораздела.
Я тут же велел Ангусу и Кеннеди бдительно следить за посторонними в нашем лесу. В случае если кто-то появится, они должны понаблюдать за ними в бинокль, а затем доложить мне о внешности чужака и его перемещениях.
После этого я отправился в лес – пострелять куропаток и хорошенько все обдумать. Наверняка Медина появился здесь, чтобы поквитаться со мной, и я не собирался бегать от него. Мэри, разумеется, я ничего рассказывать не буду, да и Арчи или Гринслейда посвящать в это не имело смысла. Что ж, очевидно, близится судный день – для нас обоих. И это не метафора.
На следующее утро я не пошел на рыбалку. Вместо этого я остался дома и подробно описал все происходившие с марта события вплоть до появления Медины в Гариполе, а в конце прямо указал, что, по моему мнению, является его целью. Это было необходимо на случай, если однажды я уйду в лес и не вернусь. Закончив, я сложил исписанные листы в папку, испытывая облегчение, как человек, который только что составил завещание.
Двадцать первого августа выдался замечательно ясный день, хотя утренняя дымка сулила жару. Дул юго-восточный ветер, поэтому я послал Арчи в Корри Изэйн, а сам, прихватив с собой одного из помощников Ангуса, отправился на Клак Глас – пик на северном берегу Айсилл. Во время своих одиноких вылазок я бывал там не раз и хорошо изучил эти места. По пути мы встретили двух самцов оленя, и к одному я сумел подобраться на расстояние выстрела, но пощадил его – он показался мне слишком молодым.
День прошел мирно и беззаботно. Чистый воздух и бескрайние просторы наполнили меня безмятежным фатализмом. Когда я вернулся, Мэри встретила меня с известием о том, что Арчи добыл оленя, а пока он охотился, она почти все время следила за ним в телескоп из окна библиотеки. Сам триумфатор вернулся только перед обедом, сияющий и говорливый до нельзя, и за столом нам пришлось выслушать все подробности его подвигов. Но позже, в курительной, он рассказал мне кое-что еще.
