– И кто это все станет делать?
– Полиция, например.
– Это как? Я им звоню. Говорю, что подозреваю кого-то. А они посылают бойца все проверить?
– Вряд ли. Не могу представить такое. А ты?
– А я знаю, что у соседки с третьего этажа муж пропал, ночевать не пришел. Она пошла в отделение и такого там наслушалась в свой адрес и в мужнин, что потом три дня ходила под впечатлением.
– Мужа-то нашли?
– Что? Нет, сам на другой день пришел. Но дело в другом, полицейские и не собирались его искать, это они сразу ей доходчиво объяснили.
– Да, вот если бы у нас был знакомый полицейский… Не смотри на меня так. Я не про Вовку. Про него мы уже забыли. У тебя никого на примете нет? Что, совсем никого? Плохо. Надо искать. Без мужской помощи нам здесь не обойтись.
– Тогда почему нам обязательно нужен мент? Может любой сгодиться.
– Нет, не любой. При исполнении предпочтительнее. Дело-то щекотливое. Начнем самообороняться, а нас потом же и осудят.
– Ты про крайнюю меру? Думаешь, и до этого может дойти? Мама, моя!
– Что же делать? Вовка намекал, что мужики в деле замешаны серьезные. Только мне никак не представляется, чтобы крутые бандиты или воры в законе ползали здесь и мыли полы. А тебе?
– Мне вообще никто не представляется. Только знаю, что жить здесь больше не хочу.
– У меня хочешь? До седых волос?
– Хорошо. Что предлагаешь? Говорю сразу, у меня вообще никаких знакомых мужиков сейчас на примете нет. Я, в некотором роде, несколько дней как вдова. Этот факт тоже прошу учесть.
– Обязательно. Уже учла. И поэтому ты сегодня ночуешь у меня.
– А завтра?
– Как получится.
– Это как?
– Отстань. Сама еще не знаю, что делать стану. Положимся на судьбу и волю случая. Собирай вещички. Только самое необходимое. Моя малышка Ока не резиновая.
До моей квартиры мы не доехали. Мне на мобильный начала названивать Титова. Я ей ответила, а она как завела волынку с вопросами о Петрове, что тошно стало. Несколько раз просила ее оставить эту тему, но та не унималась. Еще и норовила обидеться, что я ее игнорирую, видите ли, на звонки ее не отвечаю и от разговора отлыниваю. Пришлось согласиться на личную встречу. За этим мы и повернули в сторону редакции, меняя намеченный ранее маршрут. А когда подъезжали к зданию, Марина позвонила снова.
– Галочка, ты где?
– Уже подъезжаю.
– Хорошо. Машину оставь на нашей стоянке. А сама подходи к дому напротив.
– Это к выставочному центру, что ли? Зачем? Как тебя туда занесло? Если снова начнешь устраивать мне встречу с Алексеем…
– Даже если бы захотела, то ничего не получилось бы. По моим сведениям он отчалил в город на Неве. Так что, можешь не опасаться его увидеть.
В здание мы входили с Татьяной и уже через пять минут после того, как дала отбой мобильной связи. Я в выставочном центре давно не была. Если честно, то несколько лет, хоть тот и располагался прямо напротив редакции, где я бывала довольно часто. Пройдя в зал современного искусства, сразу заметили Титову. Но она общалась с незнакомыми мне людьми. Решила немного подождать, когда она освободится.
– А здесь прикольно, – подала голос Танька. – Приятный простор, полотна такие яркие, освещение, что надо, и кондиционер… Нет, я, правда, немного одичала. Эта работа, заботы… Давно никуда не выбиралась.
– Я тоже. Только редакция, да дом. Пойдем в соседний зал. Видишь, стрелка. Я этого художника знаю. Вот как тебя видела.
– И говорила с ним?
– Конечно. Это сын одних моих знакомых. Вернее будет сказать, моих постоянных читателей. Случайно с ним познакомились.
– Надо же! И это все его работы? Здорово. Смотри, девочка на этой картине, ну, как живая.
– Да. Похоже, что она отчаянная хохотушка.
– Мне еще понравился мальчишка с собачкой.
– А мне солдат. Вернее призывник. Совсем еще пацан, а глаза такие настороженные и строгие.
Мы прошлись, рассматривая полотна и обсуждая их. А через несколько минут вернулись в первый зал и как раз вовремя, Марина освободилась и начала меня искать. Она заметила Татьяну и удивилась, но ничего не сказала, только поздоровалась с ней.
– Пойдем, присядем? Вон, удобный диван стоит.
Я думала, что ей хотелось обсудить мое свидание с Петровым. Может, так оно и было, пока она не увидела Таню. Только присев на диван, мы не стали касаться прежней темы, теперь Титову интересовала рукопись моей новой книги. Она задала несколько вопросов, а потом поинтересовалась, куда мы направлялись. Ответить, а вернее, придумать, что ей ответить, я не успела, в зал вошел Алексей.
– Говоришь, в Питер уехал? – глянула я на Титову.
– Клянусь, что думала именно так. Ну, да, что с того? Подумаешь, еще раз встретились. Татьяна, посмотри, это и есть тот самый художник, чьи картины ты только что смотрела. Да, это Самойлов, собственной персоной.
– Правда, что ли? Такой молодой? Такой… спортивный? Я думала, что ему лет пятьдесят и что он весь покрыт мудрыми морщинами. Галка, ты не сказала, что твой знакомый весь из себя сплошное загляденье.
– Она и не могла такого сказать, – фыркнула Марина. – Она от него шарахается, как черт от ладана.
– Иди ты…
– Кто от меня шарахается? – заговорил с нами Алексей Юрьевич еще издалека.
– Ты забыла, что ли, Марина Николаевна, какой у него слух? Не уши, а локаторы!
– Обыкновенные у меня уши. Не надо на меня наговаривать лишнего. Недостатки, конечно, имеются, но…
– Что вы говорите?! Вам не чужда бывает самокритика?
– А я первый раз вижу художника вот так близко, – выпалила Татьяна, да так громко, что на нее посмотрели не только мы все, а и другие посетители выставки. – Меня Таней зовут. Я Галина подруга.
– Вот как? Рад знакомству. А хотите, я сам вам покажу свои картины и еще расскажу небольшие истории, связанные с их написанием?
– Мне бы очень хотелось.
– Так пойдемте.
Он ухватил Татьяну под локоть и увлек в соседний зал. Мы с Мариной тоже потянулись в том направлении. Шли за ними и продолжали беседовать между собой, только иногда прерываясь, чтобы послушать, что там за истории выдавал Самойлов. В конце мы уже совсем увлеклись его рассказами, говорить сами прекратили. А я еще и стала на него посматривать с зарождающимся интересом. Как там Танюшка сказала, весь такой спортивный? И, правда, выглядел мужчиной не из слабых. Особое свое внимание обратила на его плечи и руки. Увиденным осталась довольна. В смысле, с такими мускулами, что виднелись из-под рубашки с коротким рукавом, а было лето, и одет Самойлов был по-летнему, мужик, я считала, просто обязан был уметь постоять за себя и за представительницу слабого пола. Еще лучше, за двух. Это я про Таньку думала и про себя. Но больше про подругу. Это же не у меня, а у нее кто-то проникал в квартиру и уничтожал там все улики и отпечатки. Это ей было страшно ночевать теперь одной в доме, куда мог запросто явиться незнамо кто.