– Это уже как выйдет. Только я бы лучше ей стрельнула, прямо вот сюда, –она больно ткнула мне костяшками пальцев в самый центр лба. – Получилось бы, прямо как в ее дешевых детективах.
– Ну, ну. Давай, а я посмотрю.
Суриков плеснул себе водки в обычный чайный бокал, причем не рассчитал и перелил через края. Махнул все это как-то, чуть ли не одним глотком, и уселся на обшарпанный диван, придвинутый к стене, задрапированной плюшевым ковром с обширной проплешиной.
– Начнем, – Танька схватила со стола похожий бокал, как был у ее любовника, только с отколотой ручкой, и начала наполнять его водкой из той же бутылки, вычерпав все до дна.
Я наблюдала за ее действиями пристально. Как было иначе, если они касались меня напрямую. Подметила ее возбуждение сверх меры, трясущиеся руки, горящие глаза. Но даже после этого не могла представить, что она могла, вот так, подойти ко мне и заставить все выпить. И как Танька воображала со мной справиться, у меня уже никак фантазии представить не хватило бы. Ударить, поранить… это возможно. Но влить в рот содержимое кружки… Неужели рассчитывала, что стану сама глотать только под ее жгучим, полным ненависти взглядом?
– Ты, что?! Танька, ты в своем уме? – попыталась хоть немного привести ее в чувства.
Возможно, надо было быть более покладистой. По сути, во мне еще теплилась надежда, что она затеяла некую игру, пока мне неведомую. Попыталась заглянуть ей в глаза, только ничего там не увидела.
– Рот открывай, стерва!
Такое вступление мне нисколько не понравилось. И не верилось, что после него она могла быть моей сторонницей.
– Слышала? Я к тебе обращаюсь. Не то… Колька, подержи ее за шею.
– Твоя задумка, вот и действуй, – хохотал с дивана этот бугай и, открыв вторую бутылку, принялся снова наполнять свою кружку.
Танька решилась. Шагнула ко мне и протянула свободную руку, чтобы ухватить меня за подбородок. Наверное, уверила саму себя, что не отважусь сопротивляться, раз за ее спиной был такой мощный сообщник, на чью поддержку, определенно, могла в случае чего рассчитывать. Только она забыла про мой природный характер и еще про то, как ведет себя всякий, кого загоняют в угол. В данной ситуации самым простым было изловчиться и выбить из ее руки кружку.
– Ах, ты! – заорала Танька, стряхивая с руки и со своей одежды выплеснувшуюся водку.
– Ах, ты! – взревел за ее спиной Суриков, и не было понятно, на кого гневался.
На меня, за то, что извела такой нужный ему самому продукт, или на свою любовницу, которую предупреждал, чтобы не переводила на меня водку? Разбираться в этом мне было некогда, так как Танька на меня полезла. Для начала вцепилась в волосы и начала со всей силы дергать за них и трепать, чтобы моей голове побольше досталось. Мне такое болезненное мотание головы не пришлось по вкусу. Но действовала, все же, больше по инерции и из обычной самообороны, чем осознанно и озлобленно. Как-то само получилось, что задвинула ей под дых. И согнула она меня в тот момент, как раз, для этого подходяще, и сама стояла, как нарочно подставилась. Получилось, что я в той короткой схватке победила.
– Вот, тебе, и пигалица! – хохотал Суриков, развалясь на диване.
А я успела покоситься на него, отметить расслабленную позу и порадоваться догадке, что вмешиваться в драку не собирался.
– Стерва! – Танька снова была готова нападать, для этого или, чтобы чувствовать себя увереннее, взяла в руки пустую бутылку и пошла на меня с совершенно шальными глазами.
– Остановись, Танька! Что я тебе сделала?!
– Еще спрашиваешь?! Вот, зараза, не понимает она! Да, ты мне всю жизнь перевернула!
Долго задумываться над ее словами не пришлось, надо было сконцентрировать внимание на другом. А именно, на орудии в ее руке. Я уже начала понимать, что ждать ничего хорошего от бывшей подруги не приходилось. Это значило, что доверия моего она окончательно лишилась, и следовало не подпускать ее к себе на близкое расстояние, тем более с бутылкой, которой запросто могла воспользоваться против меня.
И, правда, взмахнула рукой угрожающе и сделала шаг в моем направлении. Я попятилась, прикидывая, что стану делать, если она дальше на меня полезет. А Танька решила, что испугалась ее, криво усмехнулась, собой довольная и замахнулась сильнее.
– Трусливая, сучка! Я тебя сейчас…
Она действительно метила мне в голову, без дураков. Вот только я не стояла на месте и не дожидалась, когда бутылка грохнется об мою макушку. И та пролетела мимо, и угодила в угол какого-то комода, что ли. Послышался треск, характерный звук бьющегося стекла, и осколки разлетелись по всему полу. На секунду поблагодарила бога, что отвел от меня удар. А в следующую секунду уже извивалась и отскакивала от ударов по воздуху острых краев горла битой бутылки. Приходилось от этих опасных, нацеленных в меня взмахов пятиться, а места за спиной оставалось совсем мало. Там, сзади, неумолимо приближалась стена.
И тогда я не стала больше медлить. Собрала волю и силу в кулак и выбросила его, со всей возможной для меня резкостью, прямо Таньке в нос. Она завизжала, как резаная, и схватилась ладонями за лицо. А я еще, идиотка, подумала, как бы она сама себя не поранила тем самым острым стеклом, что был зажат в ее руке и теперь оказался в опасной близости от ее глаз. Это же надо было до такого додуматься! Но в следующий момент моим собственным глазам открылась картина, как из Танькиного носа тонкой струйкой потекла алая кровь. Сначала на ее ладони, прямо мимо пальцев, а дальше просто по губам и подбородку. А потом… потом ничего уже не видела. В ушах у меня зашумело, в глазах потемнело, я опрокинулась спиной на стену, а по ней совсем опустилась на пол, без чувств.
Очнулась и обнаружила себя, лежащей на грязном полу все в том же углу, на мусоре и осколках. Но, слава тебе господи, была жива и здорова. В смысле, не обнаружила на себе новых ран. Если бы меня, всю такую беспомощную, пришла бы кому охота изрезать на лоскуты, то никак не смогла бы помешать, находясь в обмороке. Только, на мое счастье, этим моим состоянием никто не воспользовался.
Я повернула голову в сторону ставших различимыми голосов и увидела этих двоих. Суриков все так же сидел на диване. Он приканчивал вторую бутылку. Пил и закусывал большим куском Краковской колбасы, зажатым в пятерне. По всему, этот процесс интересовал его больше всего. Таньку рассмотрела за копошением в стопках денег. Она их перебирала в руках и что-то бубнила под нос. Слов ее разобрать не могла, но, все равно, порадовалась, что та была занята и не замечала моего пробуждения и прихода в себя.
Стараясь быть для них незаметной, я немного подобралась и попыталась медленно сесть. Вроде, получилось. Тогда еще пошевелилась и подтянула ноги, согнув их в коленях. И это у меня получилось. Теперь я сидела вполне по-человечески. Вжалась в угол, чтобы занимать меньше места и поэтому, надеялась, была менее заметна для своих врагов. Только зря на это надеялась, телодвижения мои были подмечены. И ни кем иным, как Суриковым.
