– Смотри-ка, «подружка» твоя очухалась, – прочавкал Николай, дожевывая внушительный кусок колбасы, едва поместившийся у него в пасти. – Не желаешь поквитаться с ней за свой разбитый нос?!
Его ржание показалось мне оглушительным. Я еще дернулась, чуть не всем телом, и поежилась. А Танька, к моему счастью, как-то вяло на него отреагировала, продолжая рыться в деньгах.
– Отстань! – только от него отмахнулась.
– Нет! Так не интересно! Обещала всю ее изрезать на куски…
– Замолкни, Колька! Ну, вот! Опять сбилась. Что бы тебе стоило еще пять минут посидеть молча?! И эта хороша… Разворочалась, там!
– Чего ты привязалась к этим пачкам? Неужели думаешь, стал бы ее хахаль со мной шутки шутить? Прикинь, все деньги подготовил, а тысячу евро зажал?! Тебе это покоя не дает?
– Отстань, сказала. Может, мне просто нравится их считать?! Тебе-то, что?
– Скучно мне с тобой стало. Вот, когда вопишь или дерешься, другое дело… А так…
– Что же мне, теперь всю оставшуюся жизнь ругаться и с кем-нибудь драться? Скажешь тоже!
– Так далеко я не смотрю. Не привык. Мне бы сегодня нагуляться и навеселиться. А что будет завтра…
Этот бандит смачно так весь потянулся, аж до хруста в суставах. Потом легко поднялся на ноги, точно пружина у него внутри какая распрямилась, и направился в мою сторону.
– Что тут у нас? Какое веселье может быть?
Пока он весь надо мной не навис и не заслонил от меня все пространство комнаты, я смогла наблюдать, как Танька напряглась и бросила копаться в деньгах. Она подняла голову, а потом и вовсе развернулась от них в нашу сторону.
– Слышишь, Николай?! Поди-ка сюда, – позвала она, но видеть ее я уже не могла.
Суриков и ухом не повел на призыв. Встал, руки в брюки, и посматривал на меня сверху вниз, и как-то глумливо. Потом вздохнул глубоко и показно и протянул в мою сторону лапу. Догадывалась, хотел схватить меня за грудки. Только я не дремала, подготовилась отреагировать на возможный выпад. И хоть с реакцией после недавнего обморока полного порядка еще не наблюдалось, увернуться смогла. Он немного удивился моей прыткости и попробовал схватить еще раз, и снова мимо.
– Вот, оно как! – в его физиономии прибавилось веселья. – Играемся, детка?!
После этих, вполне миролюбивых слов бандюга сверкнул глазами и выбросил вперед уже две руки, да так стремительно, что я и ойкнуть не успела, как оказалась в его лапах. Хватка у него была медвежья, хоть сам таким огромным и тяжелым не казался. Ухватил меня за плечи и легко оторвал от пола.
– Коля! Брось ее. Давай лучше еще выпьем.
– Чего пить-то? Ведь, нет ничего больше.
– А вот и есть… У меня немного от вчерашнего осталось. Посмотри-ка!
Сурикову стало интересно, он повернул в ее сторону голову, но меня выпускать из рук не спешил, так и держал навесу, что ноги мои болтались в воздухе. Танька же, как фокусник, достала, неведомо откуда, уполовиненную бутылку водки и покрутила ею у себя над головой.
– Будешь?
– Спрашиваешь!
Он моментально утратил ко мне интерес и разжал пальцы. Я так и опустилась снова в свой уголок: быстро и в ту же точку.
– Ты тоже, что ли, будешь? – в его голосе мне послышалось неудовольствие.
Но Танька была другого мнения. Принялась перед ним заигрывать и жеманиться. Свою стопку выпила одним махом, а я чуть не крякнула на такое зрелище, ведь раньше я за ней подобной прыти не замечала. Пока они были заняты, у меня появилась возможность оглядеться. Перевела глаза на окно и заметила, что на улице совсем стемнело. От этого или все же от совершенной безысходности, но на душе сделалось абсолютно черно, и тоска сжала мне сердце. Что толку было тянуть время, раз результат был известен? Эх, подумалось, и пожить совсем не успела! А потом еще вспомнила про кота своего, горемыку не пристроенного, сиротинку мою горькую, и тогда уже захотелось завыть в голос.
– Ты чего там вздыхаешь? – Повернулся в мою сторону на скрипучем стуле Суриков. – Заскучала без моей ласки?
Вот только его мне и не хватало в тот момент! Подняла на него глаза и сжала зубы, заметив его похоть и самоуверенность. А дальше все получилось как-то само собой.
– Заткнись, тупица. Ни видеть, ни слышать тебя не желаю.
– Что ты сказала? – он еще продолжал веселиться. – Крепко, верно, головой приложилась.
– Пошел вон, болван!
– Решила быстро на тот свет попасть? Не выйдет. Этот номер у тебя не пройдет, – начал он подниматься из-за стола. – Мне, все же, интересно, отчего за тебя такие бабки заплатили. Не подскажешь, пигалица? Нет? Жаль. Очень знать мне охота. А когда уже придушу тебя, то никогда не узнаю. Смекаешь? Так что, либо сейчас тебя…
– Коля! – снова встряла Танька. – Баба она и есть…
– Заткнись! Я сам слышал, как они у тебя, там, на квартире, забавлялись. Меня тогда аж в жар всего бросало и лихорадило, так самому захотелось… Что пришлось убираться подальше, чтобы игры не поломать. Не помнишь, разве? Ты еще за мной кинулась, и мы в машине… Только это все было не то.
Он приближался. Походка была твердой, хоть я и ожидала, что выпитое его должно было, если не подкосить, то ослабить. Но ничего подобного обнаружить не удалось.
– Коля! Пойди ко мне. Ну же, Коля…
– Иди прочь, надоела, – отмахнулся Суриков от Таньки, как от надоедливой мухи. – Я ее хочу. Отстань, сказал! Что тебе не понятно?!
Взял и расстегнул ремень на брюках. Танька, как только это увидела, вся побелела. Начала верещать и виснуть на его плечах.
– Что взбеленилась? От меня не убудет, и тебе достанется.
Но той его слова только придали сил. Кинулась ему на шею и чуть не задушить попыталась. Я понадеялась, что так оно и будет. А чтобы не пропустить этот долгожданный момент, даже начала приподниматься с пола. Встала на ноги и стала посматривать в сторону двери, собираясь подгадать момент, когда можно будет туда припустить. Только моим надеждам не суждено было сбыться. В следующую минуту Сурикову надоели окончательно Танькины объятия, и он ее с себя стряхнул. Да так, что та отлетела на несколько метров и приложилась головой об угол комода. Должно быть, крепко, раз не встала, а так и осталась лежать на полу.
Только мне уже стало не до нее. Бандиту оставалось до меня пара шагов. Но он не очень спешил, решил, что сначала стоило еще и пуговицу на поясе брюк расстегнуть. При этом пристально наблюдал за моим лицом. Что уж заметил в моих глазах, не знала, но догадалась, что уже начала доставлять ему удовольствие.
– Не бойся меня, – глумился он надо мной. – Больно не очень будет.
Я ему не верила. Особенно его глазам. Они у него, как остекленели. И все лицо его утратило краски жизни, выглядело бледным, прямо, как у Дракулы. Не удивилась бы, заметив у него острые клыки. Только в следующий момент Суриков перешел к более решительным действиям, а именно решил, что на мне было слишком много одежды, и принялся рвать ее, как дикий зверь, с остервенением и рычанием.
