Глаза открыла через какое-то время. Повернулась на бок и осмотрелась. В окне заметила солнце, а это значило, что был еще день или ранний вечер. Выходило, проспала недолго, может час или два. На тумбочке, совсем рядом, стояла красивая чашка с чаем. Он, конечно, был холодный. Я уселась в постели с удобством и принялась его пить. Вкусно. Спокойно. Приятно.
Осмотрела постель. Широкая. Можно было назвать ее двуспальной, но, на мой взгляд, здесь могли поместиться и четверо. Одеяло было приятно легким и теплым одновременно, должно быть, с шелковым наполнителем. Подушки… Понажимала на них кулаком и осталась довольна. А еще решила, что наполнены тоже были шелком. Красота! Спи на такой постели и радуйся.
– Куда это Алексей делся? – проговорила вслух, но совсем тихо, как себе под нос, и взглянула при этом на вторую половину кровати, оставшуюся совершенно нетронутой. – Что бы это значило? Неспроста этот факт. Не подался ли к отцу, отдавать тот портсигар? А мне какое до этого дело? Правильно, мне нет до этого… Или есть? Может, Вовке позвонить? Господи, о чем я? С приключениями надо кончать. Вот явится Самойлов, я попрошу его все же отправить меня домой, на мою квартиру. Это ничего, что там погром. Начну понемногу убираться, наводить порядок, а там и душевное равновесие установится.
Я сидела в постели, прислонясь к мягким воздушным подушкам, и строила планы на дальнейшую жизнь. Мне вспомнилась Марина, папа, который обещал скоро приехать в Москву, и на душе стало светлее. Потом напомнила себе, что решила вычеркнуть из своей жизни Самойлова. При этом отчего-то, радости не прибавилось. Решила пойти на компромисс сама с собой, и придумала, что мы с ним постараемся остаться друзьями и будем видеться, если он станет иногда приезжать в мой город. Это меня устроило. Так мне, по крайней мере, показалось. Еще подумала о своей работе. Вернулась бы домой и засела бы за новый детектив. Точно. Главная героиня там будет уметь постоять за себя. Дальше в голове началось образное мышление. Но, по всей видимости, к умственным нагрузкам не была еще готова, быстро утомилась, сползла с подушек пониже, под одеяло, укуталась им до самого носа и не заметила, как снова заснула.
И приснился мне чудный сон. Будто была ночь, опять же, спала и почувствовала во сне приближение к себе своего любимого. Одно это ощущение было блаженством, а он еще принялся ласкать меня и говорить такие приятные нежности, что захотелось замурлыкать, не разжимая век. В ответ, я обняла его за шею и прижалась губами к его подбородку. Вот тут и поняла, что уже не спала, а страстно целовала своего мужа. Поняла, но не отстранилась, только чуть вздрогнула. Почему не отстранилась? Может, оттого, что разобрала его слова ко мне?
– Любимая моя, не отстраняйся. Не поступай так со мной. Честное слово, я этого не заслужил. Клянусь, никогда тебя не обижу.
Слышать это было восхитительно. Верила, не верила? С этим решила разобраться потом. Как-нибудь. Или даже совсем не разбираться. Гораздо приятнее было просто слушать такие слова и клятвы. Иллюзии тоже ведь никто еще не отменял, и они бывают чертовски соблазнительны. Потом еще вспомнила, что это наша последняя с ним ночь, и тогда, вообще, решила на все махнуть рукой. Будь, что будет. Сказала так себе и ушла с головой в наслаждения. И как это неподражаемо, оказывается, лишиться здравых мыслей и отдаться на волю страсти. Кто этого не испытал, того искренне жаль. Только про меня этого уже было не сказать. Глубокой ночью, вздохнув блаженно на звездное небо за окном, я засыпала в третий и последний раз в этом доме. Но теперь в нежных объятиях довольного любовника, еще не полностью успевшего остыть от страстной игры и нашептывающего мне на ухо вечные слова.
– Спокойной ночи, – потерлась немного о его плечо и неразборчиво промурлыкала что-то вроде «там видно будет».
– И, все же, ты неподражаема, Птица.
Вот это я уже не поняла, что те слова значили, заснула совершенно. А утро встретила… в одиночестве. Ощущение было такое, что меня предали. Открывала глаза с улыбкой на губах, а потом, бац, и такое разочарование. Было, отчего насупиться. Вся такая раздраженная прошлепала в ванную комнату, потом оделась и уселась около окна. Сначала просто смотрела за стекло и ничего не видела. Совершенно. Никакие красоты окружающих дом деревьев и цветников не радовали глаз. В душе поселилась горечь. Я ее пробовала на вкус и строила планы о контрударе.
– Вот и я, – дверь в комнату открылась от бока и ноги Самойлова.
Оказывается, распахнуть ее нормально ему было затруднительно, потому что руки были заняты. Он нес поднос с кофе и всякой всячиной к нему.
– Проснулась? Что это так нахохлилась моя женушка? Точно воробей в стужу, нет, точно. Я, вот, завтрак принес. В постель хотел. Но, вижу, немного опоздал. Ты не сердишься?
– Что ты?! Нисколько.
– Тогда почему надутая такая? Сознавайся? – Алексей поставил поднос и подсел ко мне. – Какие планы вынашиваешь? Надеюсь, ничего криминального? Ох, извини, это я зря сказал. Беру свои слова обратно. А давай, сначала поедим. Потом станем разговоры разговаривать.
Я с ним согласилась. Поесть и, правда, надо было. За прошлый день только завтракала, поэтому было отчего в животе дискомфорт испытывать. Мы занялись едой, и на нас снизошло перемирие. Хоть, возможно, Самойлов и не знал пока, что я объявила ему войну. В мои же планы не входило до поры разглашать свои тайны. И так, мы сидели напротив друг друга, ели, пили и косо посматривали.
– Как кофе? – он продемонстрировал улыбку, но я не поддалась.
– Нормальный. Вполне, – ответила, но без эмоций.
– Гм. Сок попробовала? И как? Я сам его выжимал, только что.
– Молодец. Спасибо за завтрак. Помочь тебе с посудой?
– Будь добра. Помыть и сам могу, но с тобой мне веселее. Пошли на кухню вместе, и поможешь открыть двери. С занятыми подносом руками это не совсем просто.
– Хорошо. Пошли.
Он как-то странно на меня посмотрел и потащил поднос на кухню. Когда пришли, усадил в кресло рядом с широким окном в сад. Велел любоваться пейзажем, а сам включил воду и стал мыть посуду.
– Хочешь, Галя, я расскажу тебе про свою семью? – отвлек меня вдруг от дум.
– Надо ли, Леша? Все и так сложно, а ты еще хочешь посвятить меня в семейные дела.
– Как же иначе? Ты тоже теперь моя семья.
Похоже, что он заметил, как я вжала голову в плечи. И это его не порадовало. Закрыл кран, вытер мокрые руки о полотенце и подошел ко мне вплотную.
– А ты знаешь, что у меня был брат? Значит, нет. Да, был, старший. Говорят, мы с ним очень внешне похожи. Так вот, он погиб. Для родителей это был удар, от которого до сих пор не пришли в себя. Отец винит во всем себя. Я с ним не согласен, только его не переубедить. Он у меня не простой мужик, очень характерный, порой слишком жесткий бывает. Но только не с матерью. С нее он пылинки сдувает. Когда брата не стало, у них был трудный период. Но потом я понял, что отец очень изменился. Мягче стал, что ли. И когда мать увидела у меня способности в рисовании, согласился учить меня живописи. Поверь, для него это было не просто.
