Зинаида Петровна кивнула и отстранено заметила:
— Доложить бы обо всем… но не стоит. Я рада, что мы сошлись во мнениях. И надеюсь на твою победу. А что касается знаний в гробницах… — и пожала сухими плечами: — Не надо раскапывать то, что спрятано под землей. Без нужды ничего не закапывают, и коли прикопали, значит, на то есть причины. Если тебе понадобится помощь, зови. И если я что-то узнаю в Кругу, подскажу.
И я решилась:
— Среди вас — любимица Ехидны, Сфинкс.
На лице моей собеседницы не дрогнул ни один мускул, и пульс не изменился. И я ей поверила. Не знает. И сама Сфинксом не является.
— Разберемся, — ответила она. — Пока, Маруся.
— До свидания.
Баба Зина ушла вслед за своим пацаном, а я осталась сидеть на скамейке, рассеянно перебирая амулеты-приманки, прицепленные к рюкзаку, и слушая звуки влажной ночи. Тихо пели сверчки, снова накрапывал дождь, беседовал с травой и листвой ветер, одиноко и уныло кричала в глубине кладбища птица. И словно исчез город — ни шума машин, ни говора людей. Только лесная тишь. И кружащие у фонарей мотыльки.
Вот и еще одно дело сделано. Что остается? Лишь три дня.
Отвлекаясь от дурных мыслей, я прощупала город. Стёпка, Вика, заклинатели… Луна скрылась за тяжелой тучей, над городом прокатился далекий громовой раскат, но я не спешила уходить. Там, за воротами кладбищенского парка, новые вопросы и неприятности, а здесь… Три минуты одинокой тишины. Три минуты до…
И снова вспомнилась Элла с ее вечным: «Мара, у тебя три минуты, чтобы успеть!». Три минуты — три дня, есть ли разница, когда нет опоры и четкого плана?.. И уже нет наставницы, готовой дать затрещину и рявкнуть: «Хватит думать! Не теряй время попусту и просто сделай!». И пусть начальник твердит, что те, кто уходит, всегда остаются с нами и в нас… Сейчас не помешали бы ее дружеской подзатыльник и окрик: «А ну, пошла!». Самостоятельно так промотивироваться никогда не получалось. Наверно, я слишком привыкла к опоре в чьем-то лице. Впрочем, как и любой палач, без нее я слишком быстро вымерзала. Или — или…
Встав и подойдя к фонарю, я без интереса рассмотрела амулеты защитников, отданные бабой Зиной. Один — принадлежащий Циклопу, второй — Грифону. Как старая хитрая ведьма умудрилась его прищучить?.. Спрошу при случае. И половина камней уже у меня, ровно шесть штук. Которые мы общими усилиями собрали дней за пять. А осталось всего…
Я судорожно сжала в ладони теплые камни. Мудрые говорят, что труднее всего даются последние шаги до победы, но меня это не утешает. Тяжесть упущенного и острота оставшегося времени давили, жгли, резали на живую, почти до осязаемой боли, нервных спазмов внутри. И стало очень страшно. Раньше спасали мысли о детях, но теперь… они выросли. И, конечно, нуждаются во мне, но всё же… выросли. Справятся. Да и муж знал, с кем связывался, — с без пяти минут мертвецом. Давно готов. И уже почему-то не опора. Не та опора.
Тихие шаги заставили вздрогнуть, и я быстро обернулась. Динара Сафиулловна подходила, чуть прихрамывая, с такой неестественно прямой спиной, что сразу понималось — болит страшно. В пояснице.
— Ушиб надкостницы, — определила я зачем-то. — Вам нужно в постель. И лекарство. Погодите, сейчас найду зелье.
Я зарылась в рюкзак, избегая встречаться с ее усталыми седыми глазами. Потому что знала, зачем она пришла. Совсем не за диагнозом или лекарством.
— Лёши больше нет, — сказала заклинательница тихо. — Ты должна была это почувствовать. В последнее время у него сердце пошаливало…
— Возраст, — я нашла пару нужных склянок и посмотрела на заклинательницу в упор: — Чего вы от меня хотите? Вмешиваться в ваши ритуалы чревато потерей силы в лучшем случае, и всем это известно. Да, я поняла, когда сердце остановилось. И приняла меры. Свои меры. «Муха» уничтожена. Человек спасен. А от вас зов не поступал. Вмешиваться я права не имела. Чего вы хотите? — и протянула ей пузырьки
Смерть близких, даже просто напарников, всегда болезненна. Вот только мне сейчас не до этого. Я сама на волоске от.
— Говорят, вы умеете возвращать… — Динара Сафиулловна приняла зелья, и я отвела глаза.
Сколько раз я слышала похожие слова и видела такие взгляды…
— Умеем, — отозвалась глухо. — Но лишь тех, кого сами убили, причем только своей магией. И то — в течение пяти-семи минут. И то — не всех. Некоторым на роду написано умереть от руки палача. Я не Господь-бог, и простите меня за это.
Я прикусила язык, но последних слов, прозвучавших очень зло, уже не вернуть. Заклинательница посмотрела на меня внимательно, спрятала склянки в сумочку и отстраненно заметила:
— Что-то приближается, Маргарита. Что-то темное и страшное. Оно идет со стороны холмов с ночной грозой, с дождевыми тучами, с громовыми раскатами. Я не знаю о таком явлении, и мне не по себе. Есть в этом что-то… наверно, от нечисти. Я лишь раз ощущала похожее — когда спускалась в древнюю темницу нечисти. Это предчувствие встречи с чистой тьмой. С тьмой смерти. Знакомо?
Снова громыхнул гром, и небо над нами расколола вспышка молнии. Я достала из рюкзака мелки, села и нарисовала на асфальте несколько символов — опознаватель нечисти, ощущающий тьму и запрещенное темное колдовство, замечающий ритуалы без применения магии, но для получения оной… Ни один не загорелся. Ничего опасного и страшного. Хотя опасное — не всегда страшно, а страшное — опасно…
— Это просто ветер, — я отряхнула руки и встала, носком кеда стирая знаки. — Ветер силы с капища. Идите в гостиницу, выпейте лекарство и ложитесь спать. Ветер не несет зла или смерти. Только неприятные предчувствия и, возможно, ночные кошмары.
Сегодня. А вот завтра…
— Спасибо, Маргарита. Спокойной ночи.
— Доброй, — хотя вряд ли она таковой будет. — Вас проводить? Дорогу помните?
— Не заблужусь. В трех-то соснах…
Действительно. И, раз в усталом голосе заклинательницы почудился юмор, я решилась на допрос. Почти.
— Динара Сафиулловна? — окликнула я.
Она обернулась осторожно.
— У Алексея Валерьевича было здоровое сердце. Сильное и без патологий. Неужели вы думаете, что я отпустила бы больного на опасное задание? Думаю, дело в другом.
Заклинательница замерла в шаге от приоткрытых врат. Зеленый свет фонаря отражался от серого плаща и седых волос, делая ее похожей на потустороннее существо. Серые глаза на бледном, осунувшемся лице казались черными провалами в тот мир, куда она изгоняла нечисть — в мир мертвых. А под ногами шевелились костлявые тени, порождаемые ветром, светом фонарей и ветвями шиповника.
— Раз нечисти было много, то вы наверняка использовали общий круг транса, один на троих, — продолжала я тихо. — Но кто-то в него вмешался, кто-то нарушил цепь изгоняющих заклятий, и Алексей Валерьевич, как самый опытный и ведущий, как вы говорите — зачинатель, принял на себя весь удар бесконтрольной силы. Схватился за оголенные электропровода, чтобы они больше никого током не ударили. А вы, должно быть, этого не поняли, находясь в шоке после транса. Вы всё успели сделать?
