— И опять спустимся вниз? Клёво.
— Стёп, — стерев с кожи остатки соли и привычно «подсушившись», я натягивала джинсы, — что за детская реакция? Ты же взрослый умный мужчина.
— Ну и что?
Простая фраза, на которую я так и не смогла найти подходящего ответа… Надев свитер и скрутив волосы в пучок, я заметила:
— Тебе же там не понравилось, — и взялась зашнуровывать кеды. — Ведь страшное место, согласись.
— Страшное — не то слово. Жуткое и мерзкое, — ответил он с тропы. — Но раз твоя волшебная ночь… завтра, да? — то напоследок я и на гробницы согласен, — и очень тихо, будто для себя добавил: — даже если меня там похоронят.
На душе вдруг стало тревожно. Тифон, старая стерва, что же ты припасла?.. И, скрывая беспокойство, я позвенела амулетами и хмыкнула:
— Размечтался. Таких идиотов, как мы с тобой, не хоронят. Их прикапывают по частям в лесополосе и считают пропавшими без вести, ибо «части» не поддаются ни оценке, ни анализу.
— Ерунда, Анатоль Михалыч нас запросто опознает.
Это внушает оптимизм, да… Особенно после эпичного бегства незабвенного патологоанатома.
Закончив с «вооружением», я достала запасную «метлу» и сунула ее в задний карман джинсов. Закинула на плечо рюкзак и вышла из-за машины. Коллега сидел на мшистом камне и рассеянно глазел на «рысей», а они «отвечали» неприступным молчанием и иллюзией сна.
— Оберег покажи, — попросила, подойдя. — Тот, шнурком на руке, помнишь? Еще есть… Давай второй нацеплю.
Сама я «вооружилась» парным «компасом ведьм», помимо прочего, но на душе все равно было неспокойно. Ничто не указывало на опасность, кроме знаний о подлой змеиной натуре Тифона, но мне и этого хватало. Поднимаясь по тропе к «рысям», я нервничала, как никогда прежде. Вспоминала досье ведьмы и перебирала все известные и не очень заклятья «пространственно-временных». И, пройдя врата, решила: наверняка подбросит что-то по своей специальности, старая гадюка.
Долина смерти удивила пустотой. Сожженный дотла вереск, потрескавшаяся черная земля, пепельный ветер, угрюмые фигуры надгробий в полусотне шагов, и никакого ощущения силы. Я невольно обернулась. «Рыси» лежали в прежних позах, и на остатки их магии указывало очень слабое, усталое мерцание глаз. Однако ведьмы… порезвились. И куда они потратили столько силы? Не на город же с бабой Зиной? Должно быть еще что-то… чему нас наверняка не обучали. Как, например, усмирили стражей, если они позволили?.. На меня за простенькое заклятье рявкнули, а отступницам разрешили творить непотребство… Как же это мерзко — не иметь представления о важнейших вещах…
Хмуро посетовав на недостаток знаний, я обмотала лицо одним шарфом, второй выдала Стёпе, и пошла по пепелищу. Коллега топал позади, озираясь по сторонам в молчаливом недоумении.
— А что?..
— Неважно, — отрезала я. — Смотри по сторонам и не отвлекай. Пожалуйста. Говори, только если заметишь подозрительное.
Я оного не замечала, и это раздражало. Ощущение капкана не отпускало, и усилилось, когда я обнаружила открытыми двери гробницы. Ближайшим надгробием опять оказался Феникс, и в его спине, меж гигантских искрящихся крыльев, зиял черный провал входа. Заходи — не бойся, выходи — не плачь?.. Черт, отчего мне так плохо-то?.. И это не магия долины, нет. Это что-то другое, колючей невралгической занозой засевшее в ребрах. То ли обычное подозрение, то ли смутное понимание…
В гробницы мы спустились беспрепятственно, даже хуфии не выползли поприветствовать гостей. «Компасы» молчали, и я заставила себя успокоиться и сосредоточиться на насущном. Вернуть на место амулеты защитников, обновить ловушки… и бегом из этого проклятого места. Проклятого и соблазнительного, поглоти его тьма. Сейчас, чувствуя свою беспомощность перед магией отступников, я опять на секунду задумалась о том, чтобы…
Стёпа следовал за мной тенью, и его сердце билось удивительно спокойно и ровно. Точно не по заколдованным местам бродит, а днем по проспекту гуляет… В коридорах поубавилось паутины, пыль с пола стерли да разогнали по сторонам, желтые фонари горели не в пример ярче прежнего, воздух стал чище. И зачарованные прежде «двери» в гробницы отворены — арочные пролеты, прежде закрытые паутиной и магией, свободны и от первого, и от второго. Молчащие «компасы», беззащитная и гостеприимная тьма, никаких хуфий…
И я снова настойчиво напомнила себе о деле. А переживания… по факту свершения гадости. Заодно и понятно станет, о чем волноваться и как действовать. А пока — сосредоточиться. Смотреть по сторонам и… вспоминать, пока руки заняты. Ощущения знакомые, но больно давние.
Коллега — чтобы чувствовал себя нужным — носил открытым рюкзак, а я проходила гробницу за гробницей, беспрепятственно расставляя амулеты и зажигая «сигнальные» столбы. И найти бы до ночи последний, от Ехидны… Но, впрочем, замкнутый круг из защитников решит лишь одну проблему — сбережет людей от выброса силы. Гробницы еще нужно отстоять и отбить у уцелевших любопытных тягу к знаниям. Да и у себя — тоже.
Дело заняло чуть больше часа. Мы вернулись к Фениксу, но выходить я не спешила. Ветер, проникая в открытые «двери», гонял по темным коридорам пепел и пах гарью. Я посмотрела на кружившие в ногах седые хлопья, прислушалась к себе и поняла. Почти поняла.
— Стёп, не выходи наружу без меня, — у ступеней, ведущих в капище, я по-турецки села на пол. — И, прошу, ни о чем пока не спрашивай. Мне надо кое-что проверить.
— А там кто-то есть, — невпопад ответил он. — Слышишь?
Я лучше слышу сердца, чем шаги, и в мертвой тишине гробниц почти оглохла. А вот мой спутник… Ветер, врываясь в узкую щель входа, метался вдоль тесных стен, и от них отражались шаги. Я резко встала, передумав медитировать. И так понятно. Нечисть. Очень много нечисти. А она излучает тьму, которая бьет по мне… и мне плохо. Мутит от переизбытка силы.
Хорошо Тифон замаскировала свою «армию», змея подколодная… И десятка хороших заклинателей рядом нет, а отца Федора с Динарой Сафиулловной звать, понятно, бессмысленно. Предупреждала же заклинательница о темном ветре с капища и сильнейшем ощущении нечисти… да я не вняла. И сама виновата.
— Останься здесь, ладно? — я хладнокровно засучила рукава. — Подземелье спасет от моей магии, — встретила его взгляд и пояснила: — Там нечисть. И я иду убивать. Некоторые мои заклятья не различают, где свои, а где чужие, и тупо бьют по живому. Высунешься — ляжешь рядом с остальными.
Стёпа недовольно кивнул. Я тепло добавила:
— Скажи спасибо, что эта проклятая история позволяет тебе быть зрителем и статистом. И болельщиком. Поболей за меня. Потом прокачу.
Он, сунув руки в карманы, натянуто улыбнулся:
— А сейчас не улететь?
— Нет, — я разожгла Пламя. — Или сразу налету собьют, или догонят и добавят… Наверно, ты поймешь, когда можно выходить. Отойди подальше в коридор и слушай ветер.
Рюкзак я оставила на ступеньках, взяв с собой лишь пару зелий, и наверх поднялась сосредоточенной и спокойной. Пару раз мне приходилось применять силовую волну, и она всегда меня выручала. Верим в лучшее, да. И бьемся до смерти. Чужой.
