— Почему ты считаешь нас беспомощными? — баба Зина снова посмотрела на Стёпу и искоса иронично глянула на меня. — Не так страшен черт, как его малюют.
— Вы правы, я вас оговариваю, отговаривая, — ровно согласилась я, обуваясь. — Сфинкс — это Инга. Еще объяснения нужны?
Ведьма если и удивилась, то виду не подала. И едва не повторила слова Эллы: «Палач не имеет права на месть» читалось в ее взгляде осуждающе и предрекающе. Но я предупреждению не вняла.
— Она моя, — произнесла тихо. — Хотите оспорить древнее право силы палача — карать преступников и предателей?
Баба Зина отрицательно качнула головой. Я заперла сундук, проверила свое состояние и работу амулетов, убедилась в крепости защиты, вышла на балкон и осмотрелась. Или я ночью перестаралась со снотворным, или магия отступниц вмешалась, но город до сих пор казался вымершим. Все спали, и мне это только на руку.
По иронии судьбы Сфинкс скрывалась на том одиноком хуторе, куда мы со Стёпой случайно завернули, заблудившись, когда искали деревню Старый Погост. И будь хозяин с дробовиком более гостеприимным, тайное выплыло бы на поверхность. Вспомнив Ингу, я сжала в кулаке маяк и с сожалением отказалась от того, о чем мечтала много лет. Слишком мало времени. Не хочу рисковать Стёпой. Он важнее. Гораздо важнее подростковых обид. И как же приятно опять иметь выбор…
Ярослав местность знал хорошо и послушно переместился, куда попросили. Я мельком изучила симпатичный двухэтажный особняк и поправила рюкзак. Ну что ж, Сфинкс… кто кого? Забурлившие в крови азарт, жажду крови и острое желание слететь с катушек я задавила в зародыше. Нельзя. Снесет местью крышу — кто Стёпке поможет? Никто. Я медитационно задержала дыхание, успокаиваясь. Еще Муза жива и где-то прячется. На ней и отведу душу. После Ехидны. Обязательно. А Сфинкса я уберу, пожалуй, с помощью…
— Возвращайся назад. Позову.
Тропа с окраины леса вела прямо к воротам. Которые были заперты. Зато калитка — отворена. Я хмыкнула. Не ошиблась, меня ждали… Собаки не лаяли, и дом хранил тишину. Словно и нет никого… Маяк в кармане джинсов нагрелся, чуя добычу. Я прошла по мощеной серой плиткой дорожке вдоль ухоженных кустов и поднялась на крыльцо. В душе царило такое же мертвое спокойствие, как и в глубинах дома. Я знала, что делать.
Инга находилась на первом этаже — на кухне, плюшками баловалась. При виде меня улыбнулась, жуя, и отсалютовала чашкой чая. Ведьма ничуть не изменилась — болезненно тощая, нескладная, одетая в домашний топик и спортивные штаны. С волдырями ожогов на левой щеке. Моя метка. Единственное, на что мне тогда хватило сил. Напротив нее на столе стояла чашка с дымящимся чаем.
— Долго же ты соображаешь, Рита, — она взяла с подноса ватрушку. — Я жду уже который день. Присаживайся. Палач не должен быть голодным, не так ли? — снова улыбнулась. А глаза колючие, неприятные.
Я села и взяла чашку с чаем. Глотнула, облизнула губы, ощущая знакомый привкус, но виду не подала. Первый удар мимо…
— Итак, ты наконец нашла мое послание, — начала ведьма непринужденно. — И пришла договориться, не так ли?
— Нет, — отозвалась я и тоже взяла ватрушку. — Я пришла тебя убить, — откусила кусок, прожевала, кивнула одобрительно: — Вкусно. Сама пекла?
Инга не ответила. Выжидательно смотрела, улыбалась уголками губ и явно считала про себя. Я решила не тянуть резину и прояснила ситуацию:
— Если ты ждешь, что я, выпив зелье подчинения, обернусь послушным зомби, то не жди, — я насмешливо глянула на ведьму и допила чай. — Куда? Сидеть!
Сбежать она не успела — я воспользовалась силой маяка. Сфинкс, нелепо скрючившись, замерла на стуле парализованной куклой, и мне стоило больших усилий удержать силу и не убить ведьму сразу, как Наяду. Нет, у меня есть вариант получше…
— Я же все для тебя… сделала, — просипела Инга с трудом. Ставшие незрячими глаза смотрели в пустоту.
— Черта с два, — возразила я, встав. — Ты всё сделала для себя. И меня Ехидне сдала для себя — чтобы выслужится, и Ехидну мне — тоже, чтобы я ее убрала с твоего пути. Ты же до смерти боишься ее возвращения. Если она заберет мое тело — всё, конец твоим планам и мечтам о вечной жизни. Тринадцатая гробница Верховной открывается только для одной ведьмы, и лишь ей достаются знания. И ты решила убить двух зайцев сразу: подсунуть мне Ехидну, запертую в человеческом теле, и занять меня. Меня ты тоже до смерти боишься, я же чувствую. Бой за свое тело я бы выиграла, и у гробниц бы мы с тобой встретились. А вот с чужим, даже человеческим, могу не сладить, не так ли? И Ехидна не выберется, и я, если повезет, сгину или после поединка стану недееспособной перед заповедной ночью.
Инга скрипнула зубами и попыталась дотянуться до «угля», но не вышло — сила древнего маяка, сжатого в моем кулаке, держала ее крепко.
— Избавиться от портала невозможно, верно? — продолжала я невозмутимо. — Поди думала, что я найду его раньше и прибегу к тебе договариваться — ключ к уничтожению за амулеты, ведь жизнь спасенного для целителя, даже темного, свята? И собирала бы защитников по твоим бывшим приятелям, убирая их, но для тебя? А потом, наверно, я должна была ждать Ехидну, а ты бы пошла в гробницы. И стражи бы тебя пропустили — несмотря на предательство. Выплеск стирает любые запреты. И одного защитника вернуть на место — не двенадцать расставлять.
Посмотрела на нее внимательно и добавила:
— А не я бы собрала амулеты — так ты руками «курятника» бы свое загребла, используя ключи Ехидны. Но со мной всё вышло наверняка, не так ли? Кроме одного. На палача не действует подчинение, Инга. Ни зелья, ни заклятья, ни амулеты. Тебе следовало лучше изучить Ехидну. Инстинкт карателя, почуявшего жертву, сжигает любые запреты. Даже заключенный на крови договор нам не помеха. И по такому договору я обязана отдать тебя наблюдателям живой, но…
Она дёрнулась и что-то прошипела. Не то выругалась, не то… Идеальных планов не бывает. Выстраиваешь, просчитываешь, но один нюанс да упустишь. Всегда. Я упустила Стёпку, а Сфинкс — меня. Квиты. Я достала пузырёк с «сонным царством» и вернула Инге зрение. И вытащила пробку, выпуская беса. Он со вкусом потянулся и уставился на скрученную ведьму.
— Знаешь, — я рассеянно погладила «кота» по тощей спине, — я всю жизнь мечтала убивать тебя очень долго. Пытать. Выбрасывать на порог. И возвращать. И снова пытать. Пока ты не рехнешься от боли. И от непонимания, на каком свете находишься. Чтобы ты прошла через всё то, через что прошла она — помнишь ее, Инга? Помнишь маленькую беззащитную девочку, которую ты должна была беречь? А ты отдала ее, как бездушную куклу, в лапы черной ведьмы. Я хотела, чтобы ты прочувствовала, что такое боль и отчаяние, ненависть и беспомощность, и желание жить. И желание сдохнуть. Но, к сожалению, у меня нет на это времени.
Сфинкс закатила глаза в отчаянной попытке сделать что-нибудь… хоть что-нибудь. Но древнюю магию стародавних не одолеть даже ей. И наверняка не одолеть Ехидне. И это… мысль.
— И скажи себе спасибо за поблажку, — подойдя вплотную, я сорвала с ее шеи амулет. Последний защитник. — Ты умрешь от того, от чего уже умирала прежде.
