— Проверяешь, ведьма? Твоя!
Провал… Ехидна так меня пометила, что я пахну и ею, и собой, и… Ладно, и это тоже предсказуемо. Я кинула бесу открытый пузырек с синим вихрем.
— Прячься. Понадобишься — выпущу. Поможешь, чем сможешь, — отпущу… домой. Обещаю.
«Кот» глянул нервно и подозрительно, но ретировался. Прутья клетки потухли, потеряв связь с чужой силой. Я заткнула пузырек и спрятала его в походный сундук. Потянулась, прислушалась к тихому биению нужного сердца, взяла сумку и пошла обуваться. Три часа ночи — самое время явиться в гости с дружеским визитом и поговорить о погоде.
Приехав в город прошлой осенью, я неделю целенаправленно бродила по улицам с картой и давно изучила в жилых кварталах каждый дом. До ведьмы — пять остановок, и по дороге я завернула в круглосуточник за кофе и горячими бутербродами. Надо обязательно добраться до магазина, чтобы не питаться чем попало… Работы предстоит много, а она всегда возбуждает у меня нездоровый аппетит.
Рассеянно жуя бутерброд с сыром, я неспешно шла по пустынным улицам, вдыхала запахи весны и определяла фронт работы. Всего за десять лет охоты в живых осталось двадцать почитателей Ехидны, а наследников ее крови — ни одного. Значит, прячется она где-то среди своих сторонников, вернее в них, ибо телом изувечена и почти мертва.
И у этой же двадцатки — украденные амулеты защиты, тринадцать штук. Наверняка распределенные — яйца в одной корзине не хранят… хотя кто их знает, этих чокнутых. Совести и человеческих чувств им недостает, зато ума и изворотливости — на десятерых, и порой такое выдумают, что психически здоровому человеку и в голову не придет. И я могу метаться между одним и другим, теряя время и ничего не находя, а потом приедет последний со всеми «яйцами» в час икс… и я безнадежно опоздаю.
Мысленно заглянув в походный сундук, я нахмурилась. У меня есть вещи только десяти ускользнувших — тех, кому по разным причинам пришлось светиться. Вторая половина спряталась в глуши — мало ли в России таких мест? — и исчезла с наблюдательских радаров. И если первую половину теперь вычислить легко, то остальных… Я редко выслеживала и вынюхивала, обычно этим занимались наблюдатели рангом ниже и подневольная нечисть. А я приходила в последний момент, чтобы завершить начатое. Да, вспоминаем молодость и прежние навыки, ибо времени — в обрез…
У «страшного» дома я постояла с минуту, усыпляя всех его обитателей, включая намеченную жертву. Первый этаж, квартира слева… спи сладко, дорогая. Когда десять лет гоняешься за одним человеком, он становится… почти другом. Я допила кофе, выбросила в урну пластиковый стакан и толкнула подъездную дверь. Спи… и встань. Открой дверь, впусти меня… И ничего не трогай, только лишние амулеты сними, будь добра, и оденься, хоть в сорочку… И свет включи.
За дверью что-то звякнуло, щелкнул шпингалет, и я приглашенным гостем вошла в квартиру. Чисто, уютно и знакомо пахнет зельями. Одна комната с разобранным диваном, старым сервантом и открытым настежь окном. Я внимательно посмотрела на замороченную ведьму, соляным столбом стоявшую в коридоре. Поговорим?..
Повинуясь жесту, спящая ведьма лунатиком прошла в комнату и села на диван. Лет — давно за сотню, а выглядит едва ли на тридцать. Короткие черные кудри, узкое восточное лицо с тонкими чертами, а глаза голубые, славянские. И любовь к собственной внешности всегда ее подводила — она пренебрегала мороками, не находя себе идеального и достойного.
Я пододвинула стул, села и сжала кулак, ощущая в ладони спокойную пульсацию сердца. Пока — спокойную.
— Доброй ночи, Любовь Каземировна, — поздоровалась вежливо.
Ведьма дернулась, открыла глаза и замерла. Взор стал мутным… обреченным. Да, удираешь, ускользаешь, веришь, что избежишь наказания, живешь этой верой, а потом приходит ночь и… я. И вера — вдребезги. И бежать некуда, и пальцем не шевельнуть…
— Давайте сразу расставим точки над «ё», — предложила я миролюбиво. — Убивать вас нельзя — начальник живой хочет, а пытать… Зачем пытки? Два умных человека всегда смогут найти общий язык и договориться. Разве что…
Она дернулась, резко запрокинула голову и захрипела, когда я вырвала ей разом два зуба. С обезболивающим, конечно. И — с пломбами-ядом.
— Исключим глупости, — я улыбнулась, — не то мое начальство рассердится.
— Все равно… не могу, — Химера с трудом ворочала распухшим языком, глядя из-под растрепавшихся кудрей. — Не скажу… не могу, знаешь… же.
Я задумчиво посмотрела на висящие в воздухе зубы, подманила один к себе и принюхалась. Кровь пахла очень знакомо.
— Вы уже отравлены, Любовь Каземировна. Жить хотите? Тогда ломайте барьер молчания. Вы — Верховная, он вам по силам, не прибедняйтесь. Не Ехидне же обещали молчать, а поклялись друг другу — уцелевшим. Всего лишь. Но не забывайте, — я пошевелила пальцами, — ваше сердце — в моих руках.
— Лжешь… — она дернулась, сморщилась.
— Непроходящая усталость, нехватка сил для вызова бесов, потеря концентрации и себя в пространстве, полное отсутствие сопротивляемости моему воздействию, — я перечислила признаки и пожала плечами: — Я удивительно легко вас, дважды ускользающую, скрутила, верно? «Гадюка», если не ошибаюсь. Прозрачный и безвкусный яд с отсроченным действием.
Ведьма шумно выдохнула, задержала дыхание и заискрила. Я не сводила с нее глаз и считала про себя. Раз, два… Она вспыхнула черным пламенем и обмякла, но я быстро вернула ее в чувство.
— Мне нечего сказать тебе, палач, — Химера устало съежилась, враз постарев лет на двадцать. В черных волосах сверкнула седина. — Я не знаю, кто приедет следующим и кто уже в городе. И не знаю, у кого защитники, — глянула с кривой усмешкой. — Мы и прежде друг другу не доверяли, а когда одна известная ведьма при поддержке наставницы-палача упрямо пошла по следу…
— За что вас слили? — я проигнорировала провокацию.
— Не хотела, — она пожала плечами. — Устала. Всю жизнь загнанным зверем… Обещанные знания того не стоят. Я давно поняла, что не доживу до них. После первой же встречи с тобой поняла. Но у нас отпускают только на тот свет. Мне нечего тебе сказать.
Пульс подскочил на десять ударов.
— Неправда, — я прищурилась. — Точное число группы?
— Восемнадцать, — ответила сквозь зубы. — Теперь — восемнадцать. Еще одного, вроде меня, вчера скормили наблюдателям.
А начальник не сказал, зараза…
— Имена. И прозвища.
Ведьма послушно перечислила.
— Главный кто?
— Сфинкс.
— Когда появится следующий? — я смотрела на нее в упор, шевеля пальцами и считая пульс. — Когда?
— Уже здесь, — выдохнула обреченно. — Должен был приехать этим вечером.
— Должен был, — повторила я задумчиво. — Стало быть, мужчина, — и резко сжала трепещущее сердце: — Кто?
— Я слышала… вроде Циклоп, — выдавила она через силу и постарела еще лет на десять, красивое молодое лицо прорезала сеть глубоких морщин.
