– Хочешь бесплатный совет? – Корифей повернулся ко мне. – Уезжай. Забирай этого своего крестника или кто он тебе там, и сваливай отсюда. Подальше. До мальчишки ты не доберешься – силенки не те. С «углем» бы добралась, а без него ты ничто. Бессильная пустышка. Не ведьма, а извращение.
Кровь бросилась мне в лицо. Когда ты говоришь себе то же самое каждый день – это одно, ведь твое мнение – только твое мнение. А когда его озвучивает посторонний человек... Это уже факт. От которого больно, обидно и горько. Вдвойне, потому что ни оспорить, ни изменить его нечем.
– Уезжай, – повторил ведун. – Здесь тебе делать нечего. Ты давно тут вертишься, наверняка разузнала, что к чему. И должна понимать, что в тайник стародавних тебе не пролезть. А повезет и пролезешь – там со своим пацаном и останешься, да и второго прихватишь. Уезжай, хватит нарываться. Толку от тебя всё равно никакого. Ты – всего лишь...
Каждое его слово порождало новую волну болезненной ярости, и они накатывали, накрывая меня, одна за другой, притупляя все ощущения, кроме бешеного пульса злости в висках. И в какой-то момент я поняла, что не слышу. Вижу блестящие глаза под сдвинутыми бровями, открывающийся рот... и ощущаю. Силу. Забытое чувство – пульсация «угля» в правом локтевом сгибе, безумный кровоток горячей силы по венам... Фантомное чувство, фантомная боль от бессильного бешенства, с которым я ничего не могла поделать.
За меня сказал Данька – что-то резкое, отчего Корифей сразу заткнулся. Я же слышала только шум крови в ушах. Ведун посмотрел на меня... почти сочувственно. Развернулся и ушел. А мы остались стоять под мостом, я – по-прежнему сжимая Филькины очки, «лис», настороженно посматривающий по сторонам.
«Лёль, – мысль старшего крестника прилетела через привязку, и та обожгла запястье. – Очухивайся».
Я тряхнула головой, встретила очередной сочувственный взгляд и ощетинилась:
– Ты тоже считаешь, что от меня мало толку, да? Что я только всех сгублю и никому не помогу?
Данька покраснел. Соврать ему не позволила природа нечисти, а сказать правду – инстинкт самосохранения. Он отвел глаза, но поздно. И меня снова накрыло бешенством. Я отвернулась и долго-долго смотрела на тревожно-красное солнце, пока по щекам не потекли слезы, пока не вернулся слух и болезненно-шумное чувство реальности. И тогда «лис», уловив момент, осторожно заметил:
– Вафля, падла, прав. Но не во всём, – он подошел неслышно, замер за моей спиной и добавил: – Никто не знает о нечисти столько, сколько от нас знаешь ты, – и его горячая ладонь мягко обхватила мою шею: – Забрать? Тогда вдохни и не дыши.
Я вдохнула медитационно, ощущая как злость съеживается, сжимается, сбивается в один клубок...
– Выдыхай!
...и вырывается наружу, впитываясь в ладонь старшего крестника. И оставляет после себя зыбкую, неприятную пустоту. И тело бьет запоздалая нервная дрожь – короткими очередями, то отпуская, то возвращаясь.
– Пошли, Лёль, – Данька обнял меня за плечи. – Мы узнали то, что хотели. Идем.
Я шла молча, успокаиваясь и обдумывая его слова. Да, о нечисти я знала очень много такого, что никто никогда не узнает. Правда, Натка взяла с меня обещание – никому не рассказывать о слабостях, никогда не использовать эти знания во вред. Но теперь... Теперь не время для сантиментов.
– Жабры вырву, – пробормотала я.
– Что? – наклонился Данька.
– Ты прекрасно бы меня услышал и на другом конце города, – сухо ответила я, но повторила зло: – Жабры тварям вырву, если они виноваты в Филькином исчезновении. Они меня берегут для нужного момента. Грех этим не воспользоваться. Это первое.
Мы поднялись по пологому склону на набережную, и «лис» уточнил:
– А второе?
– Известный ход – тот, кто нам мешает, тот нам и поможет, – и я достала из кармана куртки два нетающих снежка. – Этот, – и подбросила, поймав, снежок побольше, – из архива. От той «рыбы», которую я отправила в короткое путешествие. А это, – и показала второй: – из квартиры Ираиды. Ты умеешь снимать слепки с использованной силы. Приготовишь капканы. Да пусть у нечисти будет хоть десять «углей», всё равно она подконтрольна основному – инстинкту продолжения рода. То есть выживанию. Захочет спастись – всё расскажет, как миленькая.
А у меня и без «угля» есть один способ прижать любую тварь. Не будь я боевой ведьмой, воспитанной лучшей Верховной всех Кругов. Не будь я приемной дочерью старой, мудрой «лисы». И не будь я ею спасенной. Правда, я никогда специально не использовала «результаты» спасения – из-за всё тех же сантиментов... Но сейчас такое время...
Я спрятала снежки в карман, застегнула молнию и добавила:
– Но прежде поговорим с нашими «новобрачными». Подсказывает моя интуиция, что нам с ними по пути. Против «рыб». Хватит играть в кошки-мышки.
– Почему? – полюбопытствовал Данька. – Почему они против?
Я пожала плечами и вспомнила, что давно не общалась с «рудиментом». А он обещал помогать. И вполне мог видеть то, что не видела я, и подсказывать подсознательно.
– Не знаю. Проверим.
Какие у «рыб» слабые места? Чувство стихии. Они должны находиться в потоке. Вырви из него – заставь играть по своим правилам, и всё, они задохнутся без своей «воды». А еще – чувство стаи, ведущей «головы» и попутчиков. Оставь в одиночестве – перережь привязки, и всё. «Рыба» заметается, растеряется. Пропадет.
А еще – «змеи». Одиночки, в отличие от «рыб». Они даже друг с другом не могут ужиться, не говоря уж о другой нечисти. То, что конкретная «змея» сошлась с «пчелой», говорит об одном – случилось нечто из ряда вон выходящее. И сейчас она не своей тарелке. Напружинена, напряжена безмерно, ведь приходится терпеть рядом чужака. А у напряжения две стороны – запредельная осторожность и внезапная потеря концентрации. Особенно полезно последнее. Натяни нитки – об одну да споткнется. А наша «одна» – это род, да. Не уживаются друг с другом – но порвут друг за друга.
«Пчела». С этим будет сложнее других. «Пчелы» спокойны, умны, внимательны, осторожны, неагрессивны и крайне редко ведутся на провокацию. Делают свое дело, живут своей жизнью, а весь мир – побоку. Пока не трогает. Если «пчелу» разозлить и раззадорить, она быстро сгорает эмоционально, не выдерживает напора, сдается. Но вот болевые точки у нее найти трудно.
Всё это плюс многочисленные мелкие детали Натка рассказывала сказками на ночь, когда еще не знала, что я ведьма. А когда правда всплыла, она просила никогда эти знания не использовать. «Только в смертельной опасности, доча, – говорила «лиса». – Только если другого выбора не будет». И момент настал.
– Но ведь это не вернет брата, не поможет ему, – тихо сказал Данька.
– Как знать, – я подняла на него взгляд. – Когда ведьма умирает, то многие ее заклятья теряют силу. Если Фильку прокляли, чтобы усыпить и столкнуть, то найдем нужного... и поможем хотя бы тем, что разбудим. А потом он сам выберется. Он же умный, – я тепло улыбнулась. – Он же потомственный «лис». Обманет и Хозяйку, и кого угодно. Обойдет любые преграды. Найдет дорогу. Главное – разбудить.
