Черт, верно говорит...
– А я? – Семён коснулся щеки, словно очки хотел поправить, но не нашел искомого и разгладил усы. – «Пчелиный» яд – это стихийная сфера Жизни, целительство. Видите, даже у низших ее чуть, но осталось.
– Так вы поверили ведьме? – я преступила с ноги на ногу.
Вероника, притихшая на время прелюдии, протестующе пискнула.
– Не сразу, – «пчела» не обратил на нее внимания. – Сначала мы решили, что это предсмертный бред. Но когда она умерла, в ее вещах мы нашли карту. Старый набросок странного места – несколько домов, название города, и всё. Она говорила, что остались еще нетронутыми... – он вдохнул-выдохнул. – Места силы. Места, где хранятся... пути к родовым источникам. К тем самым, стародавними отнятые. И, открывая источник, погружаясь в него... словно проклятье снимаешь. Возвращаются отнятые возможности – все, до единой.
– Но зачем? – я недоверчиво смотрела на Семёна. – Зачем стародавним было хранить их?
– А я думал, вы спросите, зачем мы пошли за силой, – он усмехнулся. – У меня нет ответа на ваш вопрос. Может, это изначальный шантаж: мол, будете послушными, будете мирно жить с людьми, вернем силу.
– Но началась охота на ведьм? – предположила я.
– Или она карты спутала, – кивнул «пчела», – или изначально не планировали ничего возвращать. Мы ведь об этом забыли. Да и вы, ведьмы, не знали. Наверняка даже в ваших сказках о стародавнем волшебстве нечисти нет ни слова. Его стерли изо всех хроник. И остались лишь единицы помнящих – ключицы, стражи древних схронов. Одной из них и была та ведьма.
– Значит, поверили и проверили...
– Не сразу, – повторил Семён и сморщился: – Но, ей-богу, Злата, я страшно об этом жалею. И о том, что друзей подключил. Сначала это было... развлечение. Квест, как нынче молодежь говорит. Найти, повеселиться... А схрон оказался правдой. Как и источники. А мы... А вот мы оказались к этой правде не готовы. Молодые, дурные... слабые. Рядом с высшими – почти люди. Конечно, нам захотелось… попробовать.
Он замолчал. Вероника, пыхтя, возилась в капкане, силилась вырваться, но не складывалось. Данька слушал внимательно, но бдительности не терял.
– Сколько? – я прервала молчание. – Сколько вас было... первых? Кто коснулся источников?
– Немного. Пара «пчел», пара «рыб» да «змея» эта, – и указал кивком на притихшую Веронику, – рядом крутилась да пронюхала. А потом...
У меня внутри всё сжалось. Они же плодятся, как черте что... Это во времена стародавних нечисть считалась только собственно нечистью – опасными нелюдями, подлежащими тотальному истреблению. Когда постоянные войны зашли в тупик, и ведьмы с нечистью подписали договор... Тогда, видимо, и нечисть и согласилась поменять силу на жизнь рода и цивилизованное обитание. А после этого они стали плодиться и размножаться бесконтрольно. Мы следили за соотношением людей и нечисти в каждом жилом пункте: по договору на сотню людей полагалась одна нечисть, и последние во многих городах-миллиониках не всегда целиком выбирали квоту. Хотя плодились...
– Вот мы встряли, Лёль, – кашлянул Данька. – Вот это попадалово...
Семён посмотрел на него одобрительно:
– Очень верное замечание, юноша, – и виновато глянул на меня: – Только с возрастом, поумнев, я осознал, что натворил, – и снова нервно поправил несуществующие очки. – Представляете, к чему это приведет? Ведь нас теперь много. Гораздо больше, чем во времена стародавних. На нас уже давно не охотятся. Заключили договор, прошли проверку, получили патент – живите, заводите семьи... Представляете, что случится, если...
Война. Мать его, апокалипсис. Нечисть живо вспомнит вековые истребления и притеснения да рванет отстаивать свои права. А ведьм-то не так много. А мощных Верховных с искусственным Пламенем – вообще одна на округ. Нашу силу ведь тоже контролировали – наблюдатели. Как и численность носителей определенных сфер – темных ведьм на округ разрешали не больше десяти, а остальных, случайных, наблюдатели забирали себе. И они никогда не умели воспитывать истинных ведьм, слишком многие секреты мастерства скрывали Круги, отказываясь делиться. В общем...
– Вот блин... – пробормотал «лис».
– Почему вы только сейчас об этом рассказываете, если против? – я нахмурилась. – Получается, свои источники вы использовали, а потом «рыбы» решили, что нечестно оставлять обделенными остальных и начали искать новые?
– Да. Верно. «Рыбы» хотят вернуть нечисти волшебство и раскопать все уцелевшие схроны с источниками. А их уцелело... штук семь. По моим последним сведениями, – и пояснил: – Они ведь умеют воровать не только личность и внешность, но и магию. И однажды прокрались таким способом в наблюдательский архив. Узнали места. И решили начать с самого крупного схрона. Здесь.
– Почему? – повторила я. – Почему вы молчали?
– А кто бы мне поверил? – Семён пожал плечами. – Вот вы верите?
– С трудом, – призналась я.
– А ведь вы видели колдовство нечисти своими глазами и благодаря своей семье знаете о нас больше нужного, – он снова прошелся вдоль стены. – Но вообще-то я пытался рассказать. Не раз и не два. Но меня каждый раз называли безумцем и хотели изолировать. Я уходил с помощью магии – но и то не верили. Кричали, что я где-то украл ведьмины амулеты, и они меня найдут и... И я решил действовать иначе. Попытаться остановить их здесь.
– А «змея»? – я посмотрела на Веронику. – Она с вами почему?
– Тоже не хочет распространения силы, – «пчела» усмехнулся, – но по другой причине. Ей нравится быть единственной в своем роде, сильнее всех вокруг.
– Идиот!.. – прошипела Вероника. – Отсиделись бы, переждали... Себя и свои семьи мы бы защитили!
– Дура, – припечатал Семён. – Или забыла, что стародавние однажды нашли на нас управу? На нас – с магией. И сейчас найдут. И не будут разбираться, кто прав, кто виноват, и не будут смотреть, кто на их стороне, а кто против. Как встарь – под одну гребенку. А я жить хочу, – и повернулся ко мне: – Злата, я готов отдать то, что приобрел. И семью через ритуал провести, лишь бы... – и запнулся, добавил тихо: – Ребятню бы не трогали. Род не прерывали.
– Какой ритуал? – спросила я. – Где его взять?
– В схроне. В каждом схроне, кроме источников, есть и нужные записи. Я помогу вам. Зачтете сотрудничество?
– Это не мне решать, – осторожно ответила я. – Я не Верховная и не наблюдатель высшего ранга. Я даже не ведьма Круга. Я вообще... преступница, – и пожала плечами: – Для моих слов, как и для ваших, может не найтись веры. К тому же, как вы знаете, я не совсем... здорова.
– Врешь, Лёль, – возмутился Данька.
А Семён глянул понимающе и выразительно. Я едва заметно качнула головой: дескать, молчите. И он промолчал. Тускло мерцали четки на моей руке, и от каждого движения по подвальной комнате разбегались тени. Свет включить никто не догадался: нечисть отлично видела в темноте, а мне хватало и четок. А вот воздуха начинало не хватать: комнатка небольшая, нас – четверо, не считая кошки. Он стал спертым, влажным... и остро «не тем». До головной боли.
