– Есть еще вопросы? – «пчела» снова встал в позу профессора.
– Кошка, – мне не давал покоя этот вопрос. – Зачем они Карину убили? Ту ведьму, три года назад? Они же?
– Помните легенду о появлении Пламени? – вопросом на вопрос ответил Семён. – Двенадцать «углей» сильных ведьм от разных сфер, ритуально слитых в один...
И я поняла. Мороз по коже...
– Пламя тоже... возможно?
– Вообще-то этот ритуал ведьмы у нас и позаимствовали, – пояснил «пчела». – Подсмотрели, подумали, добавили... Дела нужных ведьм «рыбы» стащили всё из того же наблюдательского архива.
…и мне потом передали копии для заманухи. И моё дело, кстати, там же могли найти. И про «лисью» семью узнать.
– Но эта ведьма оказалась умной и предусмотрительной. Заподозрила западню и успела ритуально умереть, отдав свой «уголь» кошке. Это старая магия «перехода» в другое тело. Слышали о такой? Нет? Думаю, она известна лишь носительницам сферы – профессиональная тайна. Теперь душа ведьмы – в ее кошке вместе с «углем» и его силой. Глава «рыб» хотел получить Пламя – ему чудится здесь западня, думал подстраховаться в случае нападения. Не вышло. А снова рисковать, приманивая новых ведьм, он не решился.
– А кто глава? И зачем этот фарс с фотосессией? Смотрели моими глазами?
– Да, Вероника такое умеет, – объяснил «пчела». – «Лис», например, читает следы ног и рук. А она – следы взглядов: где они задерживаются, что замечают, что видят. У нас-то карты стародавних нет, и через вас мы искали включенные дома. К сожалению, Злата, мы слишком поздно узнали место. И поздно приехали.
– Так давай вернемся обратно, – подала голос «змея». – И выпустите меня уже наконец!..
– Уберите капкан, – попросил Семён. – Я всё рассказал?
– Нет, не всё, – возразила я. – Кто глава? Сколько их? Как распознать?
– Никак, – признал «пчела». – Даже петрушка не возьмет. В крови силу не учуять, в «угле» – тоже. А маскируются они, прикрываясь чужими личинами, непревзойденно. «Рыбы» – они и есть «рыбы». Затаились в тени грота, замерли – не увидеть, не учуять, ушли на глубину – вместе с силой. Их... думаю, около двадцати. Небольшая стая. А ее «голова» – мой бывший приятель, но имя его вам без надобности. Устарело. И уж сколько я здесь нахожусь, сколько Вероника ко всем присматривается да следы взглядов собирает, а они ничем себя не выдали. Ни один. Давно в личинах – срослись. Ни единого козырного словечка или поступка. Никак, Злата. Только случайно, – и посмотрел на Даньку с интересом: – или на живца.
– Исключено, – отрезала я.
Старший крестник насупился и недовольно засопел, но спорить не решился – слово опекуна закон. И занялся наконец освобождением пленной «змеи»: ослабил сжатые в кулаке нити, и бетон «потек», разжижаясь, превращаясь в «лужу».
Вероника сначала освободила руки, а потом с удивительным для ее комплекции проворством выпрыгнула из капкана. Данька оборвал нити, пол вернулся в исходное состояние, а «змея» привычно схватилась за зеркало и носовой платок, и вытирая лицо, и изучая отражение комнаты. Да, права была Натка с легендой-то о магии нечисти... Видимо, не только среди ведьм остались помнящие...
– А на меня-то здесь зачем напали? – вспомнила я. – И в архиве?
– Сама же знаешь, – неожиданно ответила Вероника. – Артефакт нужен был. Подкова. Убить бы не убили – «лисов» ждали, но напугали бы как надо. А в архиве, наверно, привязку забрать хотели. Или просто припугнуть, чтоб под ногами не путалась, а в углу сидела.
Ну конечно, с «лисами»-то я им без большой надобности, а вот привязка... Заберут – и обоими управлять смогут как марионетками.
– Надо что-то делать... – я заходила по подвальной каморке.
– Капканы – вещь удобная, – заметил Семён. – Соберетесь на ловлю, зовите. Помогу. Помогу да поджарю, – и в его выпукло-черных глазах замерцало опасное пламя. А мы с Вероникой пока продолжим заниматься артефактами, – и он вынул из кармана потертых джинсов подковку. – Осталась еще одна.
Я произвела в уме нехитрые расчеты. Восемь домов активировано до моего приезда, девятая подковка у меня, десятая теперь у «пчелы»... Да, призраки в ночь убийства Ираиды не зря явились. Она призналась, что упустила ведьму, и еще один дом «запущен» в работу.
– В тринадцатом тайнике мой крестник, второй «лис», – сказала я тихо. – Можно ли вытащить его оттуда, не активируя все дома? Есть ли смысл опережать «рыб» в добыче артефактов? Я слышала, подковки отсюда не вынести. Рано или поздно...
– ...они придут за ними, – продолжил мою мысль Семён. – На то и расчет. Пусть приходят. Поговорим... по душам. А потом и вашего крестника освободим. «Лисы», я слышал, в спячке месяцами могут находиться, запасов силы хватит, чтобы без воды-еды прожить. А мы тянуть не будет. «Рыбы» уж точно. Знают, что за ними следят, каждый день на счету. Напишите своим, Злата. Расскажите. Хотя бы. Поверят – не поверят... дело десятое.
– Всегда есть момент «а вдруг»? – я слабо улыбнулась. – Спасибо за сотрудничество. Меня догадки и домыслы... с ума сводили.
А он посмотрел на меня очень внимательно, и я услышала тихий шепот, как эхо, в себе, внутренним голосом: «Вы не больны, Злата. Эта странность... Это часть вашего прошлого. Память «угля». Многие из нас с таким рождаются и живут всю жизнь. Это память силы. Не надо ее бояться. С ней надо работать».
Я кивнула, принимая объяснение. Малопонятно, но успокаивающе.
– Значит, пока наши «рыбки» бездействуют и за неимением нормального плана, остановимся на этом, – подытожил Семён. – И разойдемся, как пришли, по очереди. Сначала мы, а потом, чуть позже, вы. И...
– Подождите, – я не утерпела. И пусть мой мир в очередной раз рухнет в пропасть, расколотив оставшиеся целые куски. – Покажите... если нетрудно. Как всё это... выглядит.
«Новобрачные» переглянулись, перемигнулись и одновременно закатали рукава одинаковых свитеров. И сначала пережали вены на левых локтевых сгибах – как всегда делали темные ведьмы, вызывая большой выплеск силы из «углей» для сложных заклятий. И «угли» нечисти вспыхнули, почти как ведьминские. Вернее...
Левую руку Вероники объяло пламя, точно из мелких металлических звеньев сотканное – темное, обволакивающе-скользкое, как вторая кожа, вспыхивающее на ребрах «чешуек» разноцветными искрами. Будто змеиная кожа на солнце. А на левой руке Семёна загудел растревоженный улей – пламя черно-желтое, полосатое, тревожно вибрирующее.
Снова переглянувшись, они выставили вперед правые руки, и я обомлела. Из кожных пор у локтевых сгибов потекла живая тьма, как черная кровь. Стекая по руке к запястью, она бугрилась, вспучивалась болотными пузырями... и звала. Шуршаще, ненавязчиво, но действенно. Данька смотрел на нее, как завороженный, остекленевшим и потерянным взглядом. У ведьм на правой руке светлый «уголь», а у нечисти очевидно... связь со своими. Не «уголь», а что-то... околостихийное.
