Голос, отчитывающий меня, почти не содержал эмоций. Холодный, чуть хрипловатый, со странным вибрато… Нечеловеческий.
И я смирилась. В чужой стране, в чужом мире, у меня не оставалось другого выхода.
Хансо-ран заметил мое состояние. А я так устала от всего! Нервы сдали, и жалобы вырвались наружу вместе со слезами.
Он не прикоснулся ко мне. Даже не пошевелился, пока я рыдала, уткнувшись в его плечо. А потом подал платок:
— Умойтесь. Опухшие глаза никого не красят.
Спокойные слова подействовали, как ушат холодной воды. Но я и не ждала сочувствия. И последовала совету. А когда вернулась, Хансо-ран просто взял меня за руку и вывел на улицу.
— Прогуляемся?
Два оседланных коня ждали у ворот. Захотелось вернуться, запереться в доме и забыть обо всем хоть ненадолго! Уж от кого, но от ёнмирана я такого равнодушия не ожидала.
Он все-таки настоял на прогулке. Стража отсалютовала, когда мы проезжали сквозь каменный туннель ворот. Встречные простолюдины отходили на обочину, завидя знатных всадников. Кони шли неторопливой рысью, и только, когда возделанные огороды остались позади, Хансо-ран выслал своего вперед, прямо через заросших высокой травой луг. Я последовала за ним.
Скачка изменила настроение. Словно бивший в лицо ветер развеял боль и горечь. Солнце играло в каплях, разлетающихся от копыт, когда мы промчались по мелководью. А потом долго ехали шагом, остужая разгоряченных коней.
— Теперь ты сможешь услышать, — повернулся ко мне Хансо-ран.
Он стреножил коней, и мы просто гуляли. И все это время он пытался объяснить происходящее:
— Император в ответе за страну. Его Величество заботился о людях, еще будучи принцем, даже до того, как получит статус Наследника. Поверьте, госпожа Стелла, ему тоже тяжело. Но если вы и ваши собаки важны для страны…
— Да кто это сказал? Духи? Хансо-ран, собаки смогут принести максимальную пользу года через полтора, когда из того, что у меня есть, можно будет сформировать настоящий отряд. А пока…
— А пока те, что есть, будут защищать вас. Чтобы вы потом смогли защитить остальных. Если не верите, спросите сами.
Я так и сделала. Собрала тех, кого предполагалось отправить на границу, и честно рассказала, что их ждет. К моему удивлению, не отказался ни один.
— Мастер, если наши жизни смогут защитить вас и ваше дело, мы готовы отдать их прямо сейчас.
И тут мне стало окончательно ясно, что понять этих людей я не смогу никогда.
Преданность считалась в Ранко обязательной добродетелью. Дети были обязаны сохранять верность родителям. Простолюдины — дворянам. Ученики — учителю. Слуги — господину. И все вместе — вану. Считалось, что тот тоже предан — Императору, но, как я уже убедилась, это было только официальной версией. На самом деле правитель Ранко оставался верен лишь своей стране, небу и четырем Духам-Хранителям.
Поэтому и не видели люди ничего необычного в том, чтобы отдать жизнь за питомник. И за меня.
Но я оказалась не готова к такому. Нет, я понимала, что готовлю и людей, и собак для реальной работы. Но именно этот выпуск воспринимала как своих преемников, будущий костяк Школы, её инструкторов и её будущее. И пустить все на самотек не смогла.
— Я поеду с ними.
— Что? — не понял меня Хансо-ран.
— Говорю, я поеду с отрядом к западным границам. Собаки сырые. Надо шлифовать.
— Наберешь новых, — пожал плечами ёнмиран.
Ёншин сказал то же самое:
— Ты только-только на ноги становишься. На кого оставишь остальных?
— Да сколько их там, этих «остальных»? Три собаки и пять человек?
— Но и за них ты несешь полную ответственность. Возвращайся к работе, этот вопрос больше не обсуждается.
А время соревнований приближалось. Правда, чиновники обозвали это на местный лад — экзаменами. И очень доходчиво объяснили, что за итоги своих учеников я несу личную ответственность.
Пришлось переехать в усадьбу.
Не потому, что испугалась. Но жизнь людей и собак напрямую зависела от того, как я их подготовила. А времени на шлифовку навыков почти не осталось. О чем я и сообщила возмущенной госпоже Соно. Кормилица Императора поохала, но согласилась.
После переезда неожиданно начались проблемы. Я уже привыкла к молчаливым служанкам, но им запрещалось покидать дворец без особой причины. Так что самостоятельность неожиданно оказалась неприятным сюрпризом.
Я попыталась вспомнить, как же обходилась без слуг дома. И неожиданно поняла: здесь это невозможно. Без посудомоечной машины я еще могла обойтись, но отсутствие стиральной превратилось в катастрофу! Возня с собаками, кормежка, купание, тренировки… Стирать приходилось на руках. Но и с этим я могла смириться. И даже с отсутствием горячей воды. Основная проблема заключалась в нехватке времени.
Я поднималась до рассвета. Проверка вольеров. Выгул. Кормление. Уборка. Я не оставляла без внимания ничего. Тренировки сменялись лекциями. Вечером я едва доползала до своей комнаты, мытье забирало остатки сил. А тренировки с Хансо-раном никто не отменял! Как и верховые прогулки — с некоторых пор моему учителю понравилось вывозить меня за город.
— Прочувствуте ветер. Смотрите на траву. Видите, как клонится она под его ударами? И как выпрямляется?
Высокая трава ни ни мгновение не оставалась в покое. Она волновалась, изгибалась… По её поверхности словно морские волны пробегали, одна за другой, вечное движение…
— Будь, как эта трава. Уклоняйся, уходи… и выпрямляйся! — иногда в такие моменты мой учитель переходил на простой язык, словно забывая о рангах.
Я старалась. Меч уже не казался таким тяжелым, и на лице Хансо-рана все чаще светилась улыбка. Мягкая. Она мне нравилась, и я очень старалась, чтобы увидеть её снова.
— Ты чего замерла? — отвлек меня от мыслей тревожный голос, — Болит что-то?
— Нет. Хансо-ран, взгляните… Трава не просто пригибается к земле. Она… отвечает!
Травинки с метелками семян выпрямлялись, и их кончики словно крохотные хлысты, били по воздуху.
— Заметили? Тогда повторяйте! — он казался довольным.
А мне эти занятия стали необходимы, как воздух. Рядом с Хансо-раном я ненадолго забывала, что нахожусь в другом мире и даже не тревожилась, что не смогу вернуться. В эти минуты реальными были только я, он, да бескрайняя разнотравная степь с яркими каплями цветов.
Хано-ран иногда собирал их для меня. Но, когда я сплела венок, рассмеялся:
— Видимо, вы еще не знаете. В Ранко вплетают цветы в волосы только сумасшедшие.
— Да? — удивилась я, — А как же те букеты, что крепились к шапкам лучших учеников Государственной школы?
Хансо-ран улыбнулся, вспоминая тот день.
