— Но они — всего лишь псы! Им должно хватить…
— Генерал, — я едва сдерживалось и то, как дрожит голос, замечала и сама, — Ваш меч — всего лишь железка, пусть он и вышел из рук великого мастера. Но будет ли он разить врага, если вы начнете рубить им дрова? Или забудете очистить от ржавчины? Или решите обойтись без заточки? Собака — то же оружие. Только живое.
Руки медленно опустились, хотя пальцы продолжали сжиматься в кулаки. Но итогом разговора стало выделение места под вольеры.
Ёнмино принимали участие в их строительстве наравне с отрядом. А вот меня Хансо-ран старался оградить от лишних забот:
— Жизнь в гарнизоне тяжелая, не стоит делать её еще сложнее.
Но лишней работы и не было!
Собаки стали выходить в патрулирование. Помогали искать контрабанду, причем в две стороны. Еще во Дворце мне сообщили, что особой любовью подпольных торговцев пользуется белый императорский женьшень и редкая синяя краска, необходимая для производства особой керамики. Первое — вывозили, второе — ввозили, «забыв» заплатить пошлину.
К счастью, краска имела специфический запах. Ко времени приезда в крепость три собаки показывали хорошие результаты. И, сменяя друг друга, они старательно обнюхивали подводы, короба мелких торговцев, одежду простых путников. После того, как они нашли краску в посохе шамана, отношение к отряду несколько изменилось.
А вскоре собакам начали приписывать магические способности. Особенно Нюте и Даше. Первая, уже обученная выборке, легко переключилась на контрабанду, а вторая… Даша, как всегда, отличилась особо.
По вечерам Генерал обходил гарнизон. Проверял часовых, смотрел, все ли в порядке. Я быстро переняла эту привычку. Прогуливала собак на ночь, а заодно подходила к вольерам. Генерал вежливо здоровался при встрече, но и только — согласно его совету, рядом со мной всегда был кто-то из мужчин. Да и я перестала носит женскую одежду — вернулась к мужской. И удобно, и практично. И мужчины не так внимание обращают.
В этот раз мы привычно обменялись поклонами, но стоило генералу пройти мимо, Даша вздыбила шерсть на спине и заворчала.
— Стойте!
Генерал резко развернулся. Его взгляд весил немало, но обращать снимание на недовольство командующего приграничной армией времени не было.
— Даша, взять!
Ошибиться было не возможно — она так реагировала только при реальной опасности. Темная тень рванула к вольерам и взметнулась в прыжке. И там, куда она приземлилась, мелькнул слабый отблеск — сталь отразила свет факелов.
У меня ноги подкосились, но ведь недаром я натаскивала собаку уже здесь, в Ранко! Даша знала, что такое нож и меч. Вскрик, и сплетенные в клубок тела упали на землю. Собачий взвизг сменился рычанием.
Мужчина в черной одежде скрючился у ног подбежавших людей. Прокушенную руку он прижимал к груди, а нож лежал рядом. Кто-то пинком отбросил его в сторону.
— Скажите своей собаке отдать пленного, — раздался уверенный голос генерала.
— Даша, ко мне!
Она спокойно уселась возле моей левой ноги, но по прежнему смотрела на врага, готовая снова защищать.
Пленный едва волочил ноги, но от его взгляда, брошенного на ротвейлера, у меня на затылке волосы зашевелились.
— С тобой все в порядке? — подошел Хансо-ран.
— Да, — мои руки оглаживали возбужденную дракой собаку, и я не сразу заметила, что ёнмиран обратился ко мне неформально.
— Мы уже так общаемся? — ран на Даше не оказалось, что успокаивало.
— Если ты не против, — он улыбался, потом спохватился, — с собакой все хорошо?
— Да. Надо проверить остальных.
То, что лазутчик притаился прямо на крыше вольера, не радовало. Собаки не подняли шум, даже не залаяли. Это требовало осмысления. А пока следовало выяснить, кто же пожаловал в крепость.
Допрос вели в тюрьме — глухом помещении, наполовину утопленном в земле. Скрещенные копья дали понять, что нас там не ждут. Пришлось возвращаться в надежде, что генерал потом все расскажет. Но особо на это рассчитывать не приходилось.
— Что-то не так? — Хансо-ран поражал заботой.
— Я не пойму, почему молчали собаки. Даже не залаяли.
Вольеры стояли двумя рядами, между ними — неширокий проход. Раскинь руки, и коснешься противоположных решеток.
Я прошла туда-сюда. Собаки поднимали головы и снова засыпали. Но меня они знали. И Хансо-рана тоже. А вот лазутчика…
— Это кто-то из своих! — другого объяснения я придумать не смогла, — Кто-то, кого они знают!
— При всем уважении, Мастер, но это не так. — мелкий гравий захрустел под ногами Сунунга, — Я поспрашивал тут… никто не видел этого лазутчика прежде.
— У него лицо закрыто, как тут узнаешь!
— Мастер, вы, скорее всего, правы… Но вокруг собак постоянно кто-нибудь крутится. Людям интересно. Вот они и привыкли к чужакам.
Стыд — не самое приятное чувство. А меня сейчас поставил на место тот, кого я считала всего лишь учеником! Вокруг вольеров на самом деле до сих пор собирались толпы. Проводники гоняли любопытных, старались оградить собак, но получалось плохо — места в крепости особо не хватало, что мешало поставить забор.
— Возможно, и так. Даже скорее всего. Надо перекрыть доступ к вольерам…
— Успокойся, — пальцы Хансо-рана до боли сжали предплечье, — сейчас лучше вернуться к себе и ждать новостей. Я провожу.
Линен уже заварила медовый чай. Подала печенье из рисовой муки — специально пекла днем! Хансо-ран с улыбкой принял вежливое приглашение и пил одну чашку за другой, словно не мог утолить жажду. Как будто что-то мешало ему уйти… А мне было уютно. Я уже давно перестала раскладывать собственные ощущения на составляющие. Этот мужчина мне нравился. Пока — как друг. Надежный, верный… Но где-то в глубине сознания уже рождались сомнения, слишком уж сильно я ждала прихода ёнмирана. И не хотела отпускать. Ни днем, ни ночью. Вот и теперь, он почти демонстративно нарушал приличия, задерживаясь в доме женщины дольше, чем позволялось правилами, а мне было все равно. А ведь Соно приучила строго следовать предписанным нормам — они помогли мне выжить.
О пойманном мне сообщили немного: наемник, пытавшийся убить генерала. К докладу прилагалось короткое, в две строчки, благодарственное письмо от самого главнокомандующего. Я быстро написала ответ, поймав себя на мысли, что почти привыкла к странным порядкам Ранко.
Но домой хотелось нестерпимо. Часто снилась моя крохотная квартирка… Дрессировочная площадка… Я выходила на старт с Дашей, и просыпалась от ужаса, когда фигурант вместо хлыста заносил нестерпимо сверкающий в солнечном свете меч.
Линен прибегала на крик, вытирала слезы, допытываясь, почему я плачу. Но ответа ни разу не услышала — эту боль я прятала глубоко в груди, все еще не теряя надежды.
