И, услышав рычание, ушла.
Несколько дней голода не принесли вреда крупной, упитанной собаке. Псовые в природе вообще едят не каждый день, их желудок приспособлен к редким, но обильным приемам пищи. А вот с питьем дело обстояло хуже — миской кобелю служила половина выскобленной тыквы, которую и в Ранко, и в Террахе часто использовали вместо посуды. Но налить в неё воды оказалось невозможным. Выход нашла быстро: привязала черпак к палке. Пару раз мощные челюсти вырывали приспособление из рук, но после долгих попыток наполнить поилку наконец, удалось. Пес жадно лакал, но при этом не забывал рычать, настораживая уши и кося в мою сторону.
Но, в общем, мне повезло. Стараясь выиграть в споре, Императорская Супруга допустила ошибку: выбрала здорового кобеля, который просто обнаглел от вседозволенности. Воспитывать агрессивного труса куда опаснее и труднее. А так появился шанс на победу.
Пес не подвел. Через пару дней он понял — я не покушаюсь на его жизнь. Мало того, могу и накормить. И с того момента воспитание началось чуть ли не по учебнику.
Сближение. Доверие. Через две недели пес ел из рук, позволял гладить себя по голове. Но когда один из стражников решил проделать то же самое, Дикарь рявкнул так, что нахал скатился на землю под дружных хохот товарищей.
Настал день, и я открыла клетку. Прочная веревка протянулась от врытого в землю столба к ошейнику. Вторую, короткую, я зажала в руке. Задачей было уговорить Дикаря выйти и сделать несколько спокойных шагов. За каждый он получал крохотный кусочек мяса. А под конец прогулки с аппетитом умял целую миску угощения.
Еще через пару дней я смогла отвести его подальше от клетки. Приглашенные слуги торопливо выгребли из неё всю грязь, сменили тыкву на глиняную миску, и, озираясь на нас, убежали. А пес выдержал первое испытание — все это время не сводил с меня ожидающего взгляда. Я добилась своего — меня признали.
Приручение шло медленно, но стабильно. Каждый день мы с Дикарем делали маленький шажок навстречу друг другу.
Я привела его в порядок. Вычесанная шерсть заблестела, но, избавленный от свалявшегося подшерстка, пес стал казаться худым. Да и мышц особо не было.
Он позволял мне прикасаться к себе. Ощупывая выпирающие кости, покрытые тонкой, дряблой мускулатурой я удивлялась: как умудрился он вырасти здоровым при таком уходе? Даже размета нет, не то, что признаков рахита. Под пальцами — ни шишек на лапах, ни «четок» на ребрах. Но лишать собаку движения и дальше казалось преступлением.
За ворота нас не выпустили, а крохотный двор мало походил на собачью площадку — выбегаться там мог разве что чихуахуа. И мы с Дикарем стали вышагивать по кругу: десять в одну сторону, десять — в другую. Потом все заново.
Иногда переходили на бег, но выдерживать темп собаки я не могла — кобель, несмотря на слабость лап, умудрился показывать великолепные движения на рыси!
— Надо придумать, как вывезти Дикаря в Ранко. — раз за разом приставала я к послу, — Такой характер и анатомию поискать надо! Он станет основным племенным кобелем питомника!
— Не торопитесь! — убеждал меня посол, — Сейчас самое важное — сохранить вас!
И уходил, обещая подумать. А я оставалась с очередным письмом от Хансо-рана.
Он продолжал присылать стихи. Но — ни слова о себе. Как живет, что делает. Снова и снова передавал свою тоску, заключив в затейливых завитушках, оставленных кистью. И после каждого послания я скучала все больше.
Время, отведенное на подготовку собаки, истекало. Но уверенность, что Дикарь выдержит провокацию, так и не появилась — слишком короткий срок нам отвели. И все же, когда за мой явились чиновники, я уверенно прицепила собаку на поводок и вступила во Дворец.
Тот же зал, заполненный рядами чиновников. Первая линия — министры и главы ведомств, вторая — их помощники. Третья — секретари. Они отличались не только вышивкой на одежде, но и её цветом. Бардовые, синие, зеленые балахоны. В углах скрывались серо-золотые придворные. Я старалась не встречаться с их равнодушными взглядами, хотя уже знала, что это — евнухи, одна из самых мощных сил во Дворце. Их благосклонность зачастую помогала взойти на трон последнему в очереди, а гнев — свергал Императоров.
Но заискивать с ними желания не возникло. И так слишком часто колени сгибать приходилось. Утешало то, что не ради себя, а защищая Ранко. Ёншин верил мне, и подвести того, кто помог мне выжить в этом мире, я не могла.
Император сегодня не скучал. Нетерпение и страх за себя и своих людей придали мне храбрости. Я встретила нетерпеливый взгляд и вернула его обратно:
— Ваше Величество! Времени на то, чтобы отучить присланного Благородной Императорской Супругой кусаться, оказалось недостаточно.
В глазах юноши появилось разочарование. А вот канцлер даже и не скрывал радости:
— В таком случае ты, женщина из Ранко, будешь объявлена преступницей, и наказана соответственно!
— Подождите! — подняла руку Вдовствующая Императрица и воцарилась тишина, — Все ли видят собаку, что стоит рядом с этой женщиной? Я уверена, это та самая, что отобрала для обучения Благородная Императорская Супруга. Все ли помнят, как этот пес вел себя прежде?
Несколько голосов из толпы придворных нестройно поддержали:
— Да-да, это тот самый пес. Но к нему и подойти нельзя было. Его в клетку три дня загоняли!
Дождавшись, пока они договорят, Вдовствующая Императрица продолжила:
— Вы правы. Совсем недавно к этой собаке боялись подойти самые храбрые из вас. Но вот прошло совсем немного времени, и пес стоит в толпе людей, и даже не пытается укусить. Не это ли — подтверждение мастерства? А значит, слова той, что в Ранко называют Мастером по собакам, верны — ей просто не хватило времени! Если Ваше Величество…
— А чему ты еще можешь обучить эту собаку? — прервал Император матушку.
Та замолчала и медленно уселась обратно в кресло, сделав вид, что не замечает ехидных взглядов снохи. Все же выступление не пропало втуне, настроения изменились, это ощущалось в воздухе. Но Император все еще ждал ответа:
— Садиться, ложиться, вставать по приказу. Давать лапу. Ходить рядом без привязи. Подбегать на зов.
— Тогда сделай это!
— Ваше Величество! Я с удовольствием выполню приказ, но позвольте мне вернуться в посольство Ранко. Там ждут меня мои собственные собаки!
— Позволяю!
— Это неразумно!
Голоса Императора и канцлера слились в один. И под настойчивым взглядом Вдовствующей Императрицы министр отступил:
— Ваш приказ будет выполнен!
Но покинуть Дворец опять не получилось. На выходе нам с послом преградил дорогу евнух:
— Вдовствующая Императрица желает видеть Мастера по собакам.
— Идите, — кивнул посол, — отказываться нельзя!
