О нашей группе много говорят, и почти каждый день я вижу на улице машины с наклейками Rammstein. Но это не свидетельствует в мою пользу. Я ничего не сделал для развития этого процесса, скорее даже наоборот. Если бы когда-то дела у нас не пошли в гору, я сейчас бы не «сидел здесь». Не потому, что не хотел, а потому, что мне никогда не хватало воображения, не хватало смелости представить именно то, что с нами произойдет дальше. Я бы пытался сохранить Feeling В как можно дольше. Я бы оставил нашего первого менеджера, который говорил только по-английски. И с ним мы играли бы только в Восточной Германии. Я бы никогда не поехал в Америку, потому что раньше паниковал, как только терял из виду Берлинскую телебашню. Я, наверно, подписал бы контракт с первой же звукозаписывающей фирмой, которая соизволила прослушать нашу кассету…
Когда мне было десять лет, я купил свою первую пластинку. В то время мы с братом гостили на каникулах у бабушки, в одном небольшом городке Тюрингии. Однажды нам предложили рок-н-ролльные пластинки, на которых польские группы играли песни Чака Берри. Я не знал Чака Берри и даже не знал, что рок-н-ролл появился не в Польше. Но мне стало ясно, что в моей жизни произошло знаковое событие. С этого момента рок-музыка абсолютно захватила меня! На обложке была изображена стильная кожаная куртка с косой молнией, которую, вероятно, надлежало носить рокерам. Ничего подобного я раньше не видел и тоже с удовольствием приобрел бы такую куртку. Песен с пластинки я тоже никогда не слышал, но подумал, что польские музыканты играют здорово. В некоторых композициях я уловил пассажи фортепиано. «Хочу так же! – сказал я своей бабушке. – Пианистом в группе!» Уже тогда я не желал брать на себя лишнюю ответственность и становиться певцом. Хотел только стоять в заднем ряду и играть на своем пианино. И это все. Божественная мысль!..
Мы подъезжаем к залу. У дверей сотрудник нашей службы безопасности встречает меня и провожает до костюмерной. Я бы и сам нашел дорогу, ведь здесь на стенах наклеены указатели. На столе в костюмерной – миска с орехами. Безупречно чистая скатерть…
Мне кажется, я ощущаю нечто вроде дежавю. Не задумываясь, беру несколько орехов и рассматриваю комнату. Здесь достаточно уютно, хотя из шкафа пахнет чем-то затхлым. Похоже, я дома!
Где же мои коллеги? Заглядываю в их комнаты. Там никого. По коридору идет техник, которого я давно знаю. Мы оба улыбаемся, хотя ничего особо приятного или смешного не происходит. Просто мы рады видеть друг друга, так сложилось. Он ездит на гастроли и с другими группами, когда мы не играем. Хотя лично я бы так не смог. Что мне там делать без моей группы?
Я спрашиваю его, видел ли он моих коллег. Оказывается, вся группа пошла на занятия йогой.
Я не имею ничего против йоги, хотя сам давно стал негибким, как доска, и совершенно неправильно дышу. Я неправильно ем и неправильно перевариваю пищу, пью то чересчур много, то слишком мало. Большую часть дня я сижу на стуле, и это наихудшее, что можно придумать для моей спины. Врач говорит мне, что я хотя бы раз в день должен сделать упражнение «Приветствие Солнцу» и не перепутать его с приветствием Гитлеру. Люди, которые всерьез занимаются йогой, наверняка мнят себя миссионерами. Они по собственной инициативе начинают рассказывать мне про асаны и чакры, хотя речь идет всего лишь о нескольких упражнениях на растяжку. Я совсем не уверен, что ребята пошли на йогу, чтобы глубоко подышать или как следует потянуться, а не из-за того, что у преподавательницы сексапильная фигура.
Все, что я могу сделать полезного для своего здоровья, не имеет с йогой ничего общего. К сожалению, я этого не делаю. Совсем наоборот. Я думаю, что преднамеренно убиваю свой организм, когда кормлю его так, как мне нравится. Орехи очень полезны, но ведь я ем еще и свинину! Хотя признаюсь, что котлеты, сделанные исключительно из постной говядины, не так уж хороши на вкус. А вот свиная ножка – это свиная ножка!
Правда, для здоровья вредна не только еда, но и музыка! Мощный звук и постоянный шум – основная причина инфарктов. И еще все эти волнения… Я уже не припомню, когда ложился в постель раньше полуночи. В самолете обязательно ловишь радиоактивное облучение, потому что находишься близко к Солнцу. А когда на высоте снижается давление, мозг распухает и упирается в стенки черепа. Во всяком случае, так бывает со мной. Но самое страшное – это алкоголь. Было время, когда мы ездили в одном автобусе с нашими техниками и рабочими и пили всю ночь напролет. «Пахнет убитой печенью», – сказал как-то один из них, когда автобус остановился, мы сошли и отливали в кусты. Этот запах до сих пор стоит у меня в носу.
Однажды я захотел представить себе количество напитков, которые выпил за свою жизнь. Перед моим взором возникло несколько бензовозов, полных алкоголя. Тогда мне стало очень плохо. Но что толку, что я сейчас говорю об этом? Я просто не должен был все это пить. Жалеть себя – последнее дело! Я не собираюсь жаловаться на то, что сижу сейчас здесь, в этой отвратительной костюмерной, в backstage-зоне, и даже получаю за это деньги. Кто-нибудь хочет поменяться со мной местами?
Когда я думаю об этом, а я, конечно же, об этом думаю, то понимаю, что для нас в этом пространстве закулисья нет ничего таинственного. Но для фанатов, а особенно фанаток, оно является пределом мечтаний. Речь опять пошла о сексе?.. У меня еще есть мечты?
Думаю, что все мои мечты уже сбылись. При этом о большинстве из тех, которые сбылись, я даже не мечтал, потому что со мной всегда приключается то, на что я даже не рассчитываю. Раньше я, например, никогда не думал о том, что из меня получится настоящий семьянин. Или что я однажды стану взрослым. Это непостижимо! Мне не приходилось ничего делать, только ждать и, может быть, остаться в живых. Теперь люди уже обращаются ко мне на «вы». Совсем недавно молодая женщина обратилась именно так, и после этого я наконец-то обрезал свою косичку. Без нее я выгляжу гораздо моложе. Ха, самому смешно!
Я даже теперь не могу поверить, когда вижу себя здесь, якобы взрослым, в Загребе, в комнате, где обычно переодеваются спортсмены. Дверь открывается, и в костюмерную заглядывает Том. Он видит, что я сижу на диване и смеюсь. Мой друг улыбается и уходит, что-то удовлетворенно бормоча…
