— К сожалению, не туда, — зло ответил он. — Домой едем.
— А... а стакан? — я в руках до сих пор сжимала стакан из-под сока. — И мы обещали Насте...
Дмитрий Сергеевич резко остановился, отчего я чуть ли в него не врезалась, смерил меня взглядом, полным ярости, отобрал предмет посуды и водрузил на поднос проходящего рядом официанта.
— А теперь идем.
И меня снова потащили!
— Я сама пойду! — возмутилась я. На каблуках так перемещаться оказалось очень не просто.
— А вдруг потеряешься? — с издевкой поинтересовался он.
Я сжала зубы и поспешила за ним.
Босс буквально швырнул меня на пассажирское сиденье машины, сам сел за руль и сразу же завел двигатель. Я не понимала причину столь резкой смены настроения, но не решилась что-то высказать, пока он водит.
Глава 12
Едва Воскресенский зашел в квартиру, он швырнул на диван в гостиной рывком снятый пиджак и сразу направился в сторону кухни.
Я пошла за ним - нам следовало поговорить об услышанном мною сегодня.
Босс сидел за барной стойкой и наливал в тумблер виски. Его движения были злыми, порывистыми и резкими.
— Я узнала, для чего вам нужна, — сообщила ему я.
— А говорила, что потерялась, — хмыкнул он.
— Я не хочу обманывать хорошую женщину. У нее ребенок пропал, а вы... а вы просто играете! — возмущенно отозвалась я, не отреагировав на его слова. — Это подло и бесчеловечно!
— Подло, говоришь, и бесчеловечно? Хочешь, расскажу все плохое, что сделала твоя "хорошая женщина"? — Мужчина усмехнулся и залпом выпил коричневый напиток.
— Я не верю, что она вам что-то могла сделать. Вы дадите такой отпор, что... что страшно представить.
— Я польщен, — снова насмешливая улыбка. Он до краев наполнил стакан виски, снова выпил, со стуком положил на барную стойку и поднялся. А затем начал стремительно снимать рубашку!
— Что... что вы делаете? — я машинально сделала шаг назад.
Дмитрий Сергеевич стремительно пересек расстояние между нами.
— Не веришь? А вот это я получил когда-то за то, что являлся сыном своего отца, — Воскресенский скинул рубашку и повернулся ко мне спиной.
Я ахнула от неожиданности. На его спине змеились белесые полосы от старых шрамов. Их было много. Длинные, короткие, совсем истаявшие или яркие, выпуклые.
— Твоя хорошая женщина когда-то дружила с моим отцом. И она же с муженьком его подставила, — босс вернулся вернулся к стойке, взял с нее початую бутылку и выпил алкоголь прямо из горлышка. Виски?! Из горлышка?! — Знаешь, что делают с семьей того, кто не выполнил свои обещания, по их мнению украл большие деньги и попал в тюрьму? Ничего хорошего. Мне было шесть лет, Вика, а эта тварь... Она и мою мать не пожалела. За что должен жалеть ее я? Подло и бесчеловечно было тогда, и меня есть право на месть.
Я судорожно вздохнула, пытаясь все это уложить в голове. Образ Насти никак не вязался с тем, что сейчас говорил Воскресенский. И ее боль... Она была искренна. А босс? Он может соврать?
— А ваш отец, он... — слова никак не хотели складываться в предложения.
— Мертв, — холодно ответил мужчина. — Повесился в тюрьме. Ну, или ему помогли.
— А мама? — у меня в горле пересохло.
— А мама жива, — черты его лица немного смягчились, а голос потеплел. — Если захочешь - могу с ней познакомить.
Я кивнула, рассматривая исполосованную шрамами спину босса. В голове просто не укладывалось услышанное!
Оказывается, за каждой силой прячется боль.
— Ну давай, — он допил виски, поморщился и, отложив бутылку, повернулся ко мне.
— Что? — не поняла я.
— Пожалей меня, — со злой усмешкой выплюнул он. — Правильные мышки же любят так делать. Поплачь, обними меня, скажи, что все прошло.
Он фальшиво рассмеялся. И как-то очень быстро оказался рядом со мной. Сжав подбородок, заставил поднять голову и, вглядываясь в мои глаза, произнес:
— А лучше раздвинь ножки - так хоть будет польза от твоей жалости.
— Я не вас жалею, — я попыталась вырваться, но его руки переместились на мою талию, удерживая меня на месте.
— Вот как... — насмешливо протянул он. — И кого же жалеет наша мышка?
— Жалею того мальчика, который вдруг потерял свое детство. Который понял, что папа не придет и спасет.
Еще одна усмешка скользнула по его четко очерченным губам, и Дмитрий Сергеевич как-то неуловимо притеснил меня к стене, прижав к твердой поверхности.
— К дьяволу пустые разговоры, — его ладони двинулись по спине, оставляя за собой пылающий след из мелких заряженных частиц. Моя попытка оттолкнуть Воскресенского закончилась тем, что он перехватил мои запястья одной рукой и завел их мне за голову, пригвождая к стенке. — Итак, рассказывай, мышка.
Его дыхание с терпким запахом дорогого виски обжигало нежную кожу чуть ниже подбородка.
— Ч-что?! — я попыталась вырваться, но снова ничего не вышло. Хватка Воскресенского была стальная.
— Например, о том, куда ты сегодня сунула свой любопытный носик, — терпеливо объяснил мужчина, одним движением расстегивая молнию на платье. Творение модного дома скользнуло по моим плечам и тут же упало к ногам.
Я от неожиданности вскрикнула, но мой всхлип поглотил голодный поцелуй со вкусом виски. Жадный, властный, отбирающий сопротивление, заставляющий сдасться и...
— Давай, Вика, — прервав прикосновение, поторопил меня Дмитрий Сергеевич.
А у меня сердце бьется сильно-сильно! И дыхание зашкаливает. Только я не могу понять: от страха или?.. И страшно, и волнительно, и горько, и как-то запредельно сладко.
— Я услышала разговор, — прошептала, глотая ставший вязким и горячим воздух. — И я бы попросила...
— Подробнее, мышка, — перебил босс. — И избавь меня от своих моральных терзаний. Если нравится страдать - пострадай чуть позже в одиночестве, а сейчас я жду ответ на свой вопрос. Что ты услышала?
Его не удерживающая мои руки ладонь скользнула по шее, большой палец погладил трепещущую жилку, а затем Дмитрий Сергеевич заставил еще сильнее запрокинуть голову, чтобы я не скрывала от него взгляд.
— Настя разговаривала со своим мужем, — я машинально облизнула пересохшие губы.
Его уже затуманенный алкоголем взгляд стал темнее и... голоднее.
— И? — босс снова погладил мою шею, растирая будто бы огнем кожу. — О чем они говорили?
С моих губ сорвался судорожный вздох, но я быстро взяла себя в руки.
— Об их потерявшейся девочке Аделии, — говорить, находясь настолько близко к мужчине, очень сложно. — Настя рассказывала, что я очень похожа на нее, и она даже считает, что я и есть Аделия.
