В нос сразу ударил тонкий аромат полыни, дерева и горьковатой свежести, смешанной с мужским запахом, который вдруг показался безумно родным. Тем самым маяком в бесконечном море чужого, искомым мной. Причалом спокойствия в океане беспокойства. Я потянулась за тканью, что источала столь нужное мне умиротворение, при этом желая оказаться как можно дальше. Там, где не будет ничего. Вакуум. Как вокруг, так и в голове.
Это был пиджак Воскресенского. Тот самый, что он оставил в тот день, когда нарушил свое обещание и приехал на побережье с догом.
Не трогать его, закрыть шкаф, спрятаться в противоположном крыле дома, запереться... Но мои пальцы уже сжимают дорогой материал и притягивают к себе. Я словно наркоман, получивший свою дозу - не чувствую своих рук, они действуют не по моей воле.
Я не хочу, так не хочу, но бережно глажу новенький пиджак, вдыхаю запах и закрываю глаза.
Спокойно, хотя сотни мыслей атакуют сознание. Уютно, хотя я стою босиком на полу. Я сомневаюсь в своей адекватности, но опять счастлива как утром.
Все будет хорошо. Только мне сейчас надо бы поесть, а потом лечь спать. Все будет хорошо, но можно я еще... хоть немного? Я долго боролась с собой, но уснула все все-таки сжимая в объятиях свой личный маяк. Запах, что говорил мне: ты не чужая, есть кто-то, кого ты знаешь и кто знает тебя.
Глава 28
Ночью мне приснился сон. Настолько реалистичный, что хотелось ущипнуть себя за запястье, но я не желала разрывать контакт. Дима сидел совсем рядом, на краю моей постели, нежно и бережно гладил мою ладонь и просто смотрел. Мягкие лучи рассветного солнца мягко ложились на его черты и делали его настолько похожим на мальчика с фото, что я невольно улыбнулась. То ли по привычке, то ли потому, что мне понравилось видение, не знаю.
— Ты так спокойно пахнешь, — прошептала я.
Мужчина едва ощутимо вздрогнул, но не отпустил мою руку и удивленно переспросил:
— Спокойно?
— Да, — я снова улыбнулась. Крайне странный сон. Необычный. И почему-то мне очень хорошо, что хочется смеяться. Дима из моих грез хотел было отстраниться, но я попросила: — Не отпускай, мне все нравится...
Его запах был ярче, насыщеннее, словно Воскресенский действительно находился от меня на расстоянии пару десятков сантиметров. Но это был всего лишь сон, потому я, не стесняясь, втянула аромат его духов и его собственный. На ум пришла какая-то едкая шутка, но высказать ее я не успела - мои глаза закрылись, и я упала в уютную теплую бездну, где витал его запах.
Глава 28. Контракт
Утро встретило меня ярким солнечными лучами, которые проникали через распахнутые шторы. Правда, я, кажется, вечером их задернула... Не уверена.
Вчерашняя хандра полностью испарилась и хотела было выбросить ко всем чертовым бабушкам пиджак... но руки опять меня не слушались. Бережно сложив, я положила одежду обратно в шкаф, очень надеясь на свое благоразумие. Я ведь не сошла с ума? Нет. Так какого дьявола я обнималась с этим проклятым куском ткани, а потом видела сон с НИМ.
Хотя...
Откуда я взяла информацию о своем психологическом здоровье? Возможно, от перенапряжения у меня съехала крыша. И не такое бывает, и не такое случается.
Прогнав назойливые мысли куда подальше, я пошла завтракать, а затем собираться на работу. Ну все, с сегодняшнего дня мое расписание вернется в норму. Вернутся Елизавета Андреевна и Счастье и... Нет, ничего не наладится. Совсем скоро будет видно, что я беременна, и мне надо делать выбор. Уйти или придумать что-то другое.
— Все хорошо, все всегда становится хорошо, — улыбнувшись, прошептала я, поглаживая немного округлившийся животик. Это у меня вошло в привычку - поглаживать упругую кожу и говорить что-то теплое моему малышу, которого я уже безумно полюбила и не готова была делиться им с миром. Моя частичка. Мое персональное чудо. Спасение. Семья. Моя жизнь.
Следующей ночью мне снова приснился сон. Такой же яркий, будто все в реальности, а не выдумка мозга.
Дима снова сидел на краю постели, смотрел на меня светлыми, но уже не похожими на бесконечно голубой лед, а на весеннее небо. Мои пальцы снова были переплетены с его, и я чувствовала тепло мужчины и тонкий аромат парфюма.
— Ты снова проник в мой сон, — у меня глаза закрывались, но я очень старалась, чтобы не заснуть. Сон во сне. Забавно же? Но мне отчего-то хотелось пообщаться. У беременных явно свои причуды, иначе как я могу объяснить самой же себе свое странное поведение в последние дни?
— Как твои дела? — вопросом на вопрос ответил Воскресенский.
— А ты не знаешь? — вмиг помрачнела я. Угу. Будто я не живу под тотальным контролем!
Он улыбнулся, но улыбка вышла грустной: — Я ведь сон.
Сон... Да, он лишь мираж. Он далеко, но сейчас так близко, что хочется дотронуться ладонью до его идеального лица, пройтись по линии губ и превратить их в светлую улыбку. Кончики пальцев даже печет от нестерпимого желания коснуться именно лица, выдернув кисть из его захвата.
— Я счастлива! У меня есть любимая работа, море и собственная собака. У меня есть... есть...
Я запнулась о слезы, которые комом встали в горле.
— Только... цветы на работе мертвые, море дорогое, а жизнь непостоянна...
И я, кажется, заплакала. Не знаю почему, но вдруг так стало жаль себя, хотя по сути у меня все есть. Только это все не целиком мое. Я будто одалживаю у судьбы, беру в аренду, а потом... А чем мне потом платить? Я хочу свое. Хоть что-то.
Не помню, как дальше развивалось сновидение, лишь отчетливо чувствовала слова утешения и соленый, но невероятно нежный поцелуй, от которого в сердце расцвело что-то невообразимо прекрасное.
Я всегда любила цветы. Но не "мертвые", то есть срезанные. Они долго не пролежат и совсем скоро умирают насовсем, прожив короткую жизнь, не оставив после ничего. Лишь высохшие лепестки и пустую вазу. А цветы в горшке радуют долгое время, цветут, капризничают, словно дети, и улыбаются лету, потягивая свои лепестки поближе к ласковым лучам.
И сегодня, выйдя из своей комнаты, я будто попала в цветочный рай. Столько вазонов и горшков, столько скрытых слов, столько откровения...
Розовые изящные азалии - "ты моя единственная", "береги себя для меня". Чаще всего дарят перед нежеланной разлукой.
Белые целомудренные акации - "давай начнем все сначала", "ты лучшее, что было в моей жизни". Цветок сожаления и признания ошибок.
Сияющие белизной астры - "я помню тебя".
Гардении - "ты прекрасна".
Пестрые гортензии - "не забывай меня". Означают искренность и надежду.
Камелии - "тоскую по тебе", "позови меня".
И еще, еще, еще.
Они стояли везде. Свисали со стен тонкой вязью живых узоров, стояли на подставках, на полу, обвивали лестницу.
