Тема очерка сегодня ранним утром 12/27/47 в 4:32 по тихоокеанскому времени (ссылка на краткое изложение задачи 412-CC 4: аналитический прогноз последствий социальной активности ячеек «бдительности» в странах Тихоокеанского региона, в том числе в Китае и Австралии, с особым вниманием к официальной реакции на террористическое самоуправство и вызываемые им изменения в законодательстве с последующим возможным сокращением личных свобод в течение ближайшего десятилетия, с акцентом на социоорганические последствия постепенного вымывания типажей – мишеней для селекционеров, и возможность последующего исчезновения активных «заправил бизнеса» и с учетом возможности дальнейшего почти полного исчезновения некорректированных с крайними отклонениями благодаря повышению эффективности принудительного лишения свободы и действенности их лечения):
Более всего озадачивает человеческое понятие «наказания». Завершая анализ движения селекционеров и его подражателей во всем мире, я была вынуждена искать в человеческой истории другие проявления той идеи, что человечество может совершенствоваться (или должно поддерживать социокультурную стабильность) посредством наказания или устранения заблудших и/или отклоняющихся от нормы лиц или групп населения. Понятие «несхожести», то есть социальной изоляции (изолированности от правил обычного людского социального взаимодействия), применительно к злодеям или лицам с отклонениями оправдывает самые необычные поступки в истории человечества; «несхожесть» позволяет применять наказания, возможно, более жесткие, чем заслуживают проступки злоумышленников. Так, например, вор, укравший буханку хлеба, может лишиться руки; специфические примеры есть во «Всемирном статистическом ежегоднике», ссылающемся на «Судебные разбирательства 1000–2025», и др. (общедоступная база информации Библиотеки Конгресса, учетная запись 3478-A Южного кампуса Калифорнийского университета, Западное побережье, раздел «Кибернетика»).
Единственная очевидная прагматичная мотивация для такого рода крайностей – сдерживание. Но я не нахожу доказательств того, что сдерживание в таких случаях хоть когда-то имело успех. Мне довольно трудно осмыслить другую основную категорию социальной / философской мотивации: возмездие или месть. (Я могу в какой-то мере объединить эти категории с помощью тех оправдывающих обстоятельств (не вполне обычных для данного мыслителя), что, поскольку личное стремление к мести, прагматически принятое как естественная сила, в обществе должно быть смягчено и направлено, элементы этого общества назначаются для осуществления возмездия от имени обиженных.)
Исторические данные свидетельствуют об обратном; даже сегодня значительные слои населения (корректированные и нет) уверены, что гнев, негодование и стремление к «справедливости», то есть наказание преступной девиантной заблуждающейся личности, полезно и для общества, и для заблудшего человека. Анализ этих убеждений ведет к такой реконструкции мыслительных процессов:
Оскорбленный индивид (в негодовании): Как вы могли поступить так со мной/с обществом? Вы причинили вред. Разве вы не знаете этого? Зная это, почему вы так поступили?
Заблуждающийся индивид (как это представляется оскорбленному индивиду): Да, я сознаю, что причинил вред, но я сделал это сознательно, потому что имел такую возможность или свободное и немотивированное желание причинить вам вред. Я не жалею об этом и никогда не пожалею, а при возможности сделаю это снова.
Оскорбленный индивид: я постараюсь сделать так, что вам больше не удастся навредить мне. Я готов (а) устранить вас, то есть убить, (б) позаботиться о том, чтобы вас посадили за решетку, то есть заключили в контейнер, что обеспечит мою безопасность, (в) вынудить вас пройти коррекцию, чтобы устранить ваше отклонение, (г) причинить вам сильнейшую физическую или психическую боль или страдание, чтобы всякий раз, как вам снова вздумается повести себя подобным образом, память об этой боли помешала вам это сделать.
Заблуждающийся индивид (как это представляется оскорбленному индивиду): Сделай худшее, что можешь. Ты не можешь мне навредить, потому что я сильнее. В этом мире нет справедливости, и мы оба это знаем, и я могу обижать тебя столько, сколько пожелаю, и меня не поймают.
Оскорбленный индивид: вы недочеловек. Как бы я ни поступил с вами или с обществом, это будет оправдано вашей испорченностью.
(Исполнение акта наказания)
Заблуждающийся индивид (как это представляется оскорбленному индивиду): Да, это очень болезненно. Ты действительно причинил мне сильную боль/неудобство. Ты заставил меня осознать ошибочность моих действий, и я постараюсь исправиться.
Оскорбленный индивид: То, что я сделал, я сделал для вашего же блага, равно как и для блага общества. Я дам вам время, чтобы показать, усвоили ли вы урок. Если нет, я накажу вас более жестоко.
Достаточно ли это верная интерпретация того, как рассуждают люди, взыскующие справедливости? Пожалуй, сильнее озадачивает то, как рассуждают заблуждающиеся. Изученные мною тексты показывают, что наиболее ярые правонарушители могут не догадываться о последствиях своих действий; то есть они неспособны полноценно моделировать ход будущих событий или реакцию других людей. Либо дело в этом, либо они мало способны к эмпатии и их не волнуют чувства других. Они способны на любое действие, которое приносит им преимущество или удовольствие.
Но что насчет заблуждающегося индивида, который не получает никакой практической пользы от причинения боли другим? Когда такой человек вредит другим, по-видимому, ради удовольствия от причинения вреда, какие задействованы психические процессы?
Такие люди могут в действительности воспроизводить события, которые видели в ранней юности или которые их тогда впечатлили. То есть их личность на ранней стадии формировали события, которых они сами не контролировали. Поведенческий шаблон, заложенный в их ментальности на раннем этапе жизни, по сути может быть моделированием наблюдавшегося поведения Влиятельного Индивида – насильника-родителя, родственника, друга или даже неизвестного человека. В определенных обстоятельствах поведенческий шаблон может приобретать полный контроль над разумом, заменяя основную структуру личности и, возможно, имитируя условия, при которых он возник.
Если оскорбленный индивид стремится наказать обидчика и наказание запечатлевается в психике, когда ответственный шаблон поведения не управляет сознанием – фактически бездействует и ничего не воспринимает, – не бесполезно ли такое наказание?
Многие правонарушители ссылаются на незнание того, что их действия преступны. Изученные мною тексты и случаи показывают, что это в самом деле может соответствовать истине; они не в полной мере обладают воспоминаниями о своих приводящих к правонарушениям шаблонах поведения. У них есть некоторое осознание того, что совершен проступок, но не они его совершили, а кто-то другой. (Невозможно получить доступ к федеральному файлу 4321212–4563242-A (Секретно) Тема: Глубокое исследование активности агента/личности/субличности у лиц, подвергнутых насильственному воздействию незаконных устройств для психологических истязаний. Эта информация может иметь отношение к данному очерку.)
