42
Еще один череп
Может обрушить всю гору…
Популярная песня
– Ты ночью не спал, – заявила Надин, опухшее лицо выдавало сварливость, ее собственный недосып, близость к срыву. Должно быть, очень тяжело заботиться о том, кто ведет себя как безумец, если это его намеренный выбор.
Она села на стул в спальне, нога на ногу, и полупрозрачная ночнушка задралась выше колен.
– Завтрак сегодня не готовлю. Ты вчера не съел мой ужин.
Ричард лежал в постели, прослеживая взглядом трещину на штукатурке потолка – память о каком-то давнем землетрясении.
– Мне приснилось, что он сбежал в Эспаньолу, – сказал он как бы невзначай.
– Кто, Голдсмит?
– Мне приснилось, что он сейчас там и на него водружают «венец».
– Зачем им это, если полковник сэр – его друг? Это было бы ужасно, – сказала Надин, ерзая. – Но как знать.
– У меня с ним какая-то связь, – сказал Ричард. – Я знаю.
– Ты не можешь знать, – мягко сказала она.
– Мистическая связь. – Он пристально посмотрел на нее, без враждебности. – Я знаю, каково ему. Чувствую.
– Глупости, – сказала она еще мягче.
Он снова уставился на потолок.
– Он не оставил бы нас просто так.
– Ричард… Он скрывается от ЗОИ.
Ричард покачал головой, убежденный в обратном.
– Он там, где всегда хотел быть, но его ожидают несколько сюрпризов. Иногда он говорил о Гвинее.
– О родине цесарок. – Надин засмеялась.
– Это была воображаемая Африка. Он считал, что Ярдли создает лучший уголок Земли. Считал эспаньольцев лучшими людьми на планете. Утверждал, что они милые и добрые и не заслуживают такой истории, как у них. Соединенные Штаты предали тамошних чернокожих точно так же, как здешних.
– Не я, – высокомерно объявила Надин. – Слушай, приготовлю-ка я завтрак.
– Мы все в ответе. Мы все должны порвать с тем, что мы есть, отринуть свои неудачи. Возможно, война – это своего рода уход в отрыв, нация становится чем-то иным. Ты так не думаешь?
– Я ничего не думаю, – сказала Надин. – Ты наверняка проголодался, Ричард. Последний раз ты ел двадцать четыре часа назад. Давай позавтракаем и поговорим о твоей рукописи.
Он резко взмахнул рукой, словно бросая что-то.
– С ней покончено. Она ничего не стоит. Я не могу выразить то, что во мне. Эмануэль бы меня не предал. Он хотел, чтобы я узнал что-то благодаря нашей связи. Понял, что нужно, чтобы справиться с нашими отчаянными обстоятельствами.
Надин закрыла глаза и прижала костяшки пальцев к вискам.
– Почему я все еще с тобой? – спросила она.
– Не знаю, – огрызнулся Ричард, рывком садясь в кровати. Надин вздрогнула от неожиданности.
– Пожалуйста, не надо так.
– Ты мне не нужна. Мне нужно время подумать.
– Ричард, – взмолилась она, – ты голоден. Ты не можешь собраться с мыслями. Я знаю, что селекционер тебя испугал. Меня он тоже испугал. Но они искали не тебя и не меня. Они искали его. Если они вернутся, мы скажем им, что он в Эспаньоле, и они нас больше не побеспокоят.
Он со вкусом потянулся, как стареющий кот. Хрустнули суставы.
– Селекционеры – говнюки, – спокойно заявил он. – Почти все, кого я знаю, – говнюки.
– Согласна, – сказала Надин. – Возможно, и мы – говнюки.
Словно не заметив этого, он встал, как если бы собирался сделать объявление. Она тоже встала.
– Сок? Что-нибудь поесть? Я приготовлю завтрак, если ты обещаешь его съесть.
Он кивнул.
– Ладно. Съем.
Надин с кухни сказала:
– Ты действительно чувствуешь связь с ним? Знаешь, я слышала о таком. У близнецов. – Она рассмеялась. – Вы же не можете быть близнецами, правда?
В гостиной Ричард внимательно смотрел ЛитВиз. Никаких новостей об исследованиях АСИДАК не передавали. Это было важно. Даже далекие звезды показывали правду: все расшаталось. Требовались какие-то радикальные меры, чтобы восстановить равновесие.
43
…те из нас, чернокожих, кого вывезли из Африки в другие части света, особенно в Соединенные Штаты, пребывают, как известно, в полном неведении относительно многих истин, в том числе относительно того, каковы мы на самом деле, как на нас повлияло рабство и/или колониализм и, прежде всего, как заботиться о наших ларах и пенатах, наших богах домашнего очага.
Кэтрин Данэм. Остров одержимых
– Примерно через час мы поставим вам первую капельницу с наноустройствами, – сказала Марджери. – Им потребуется несколько часов, чтобы встроиться в вашу систему. Вы будете спать. Сначала вашу мозговую активность будет контролировать электроника, а затем нано возьмет управление на себя, погружая вас в так называемый нейтральный сон. После этого вы не будете ничего сознавать до тех пор, пока мы вас не разбудим. Есть вопросы?
Голдсмит покачал головой.
– Давайте начнем.
– Может быть, вы что-нибудь хотите нам сообщить? Что-то, что считаете важным?
– Не знаю. Теперь мне страшновато. Вы уже знаете, что будете искать, что можете найти? Вы узнаете, сошел я с ума или нет?
– Это мы уже знаем, – сказал Эрвин. – Вы не «сошли с ума» ни в каком биологическом смысле. Ваши мозг и тело функционируют в пределах нормы.
– Я сплю гораздо меньше, чем раньше, – сказал Голдсмит.
– Да. – Они уже это знали.
– Мне снова надо в чем-то признаваться? Не очень понимаю, что именно вы хотите знать.
– Если вы еще не сказали нам что-то важное, скажите сейчас, – снова предложил Эрвин.
– О господи, откуда мне знать, что важно?
– Есть ли какой-то вопрос, который мы не задали, а вы считаете, что следовало бы?
Выражение глубокой задумчивости.
– Вы не спросили, о чем думалось во время убийства друзей, – сказал он.
(– Заметила? – спросил Мартин у Кэрол в обзорной.
– Вообще никаких личных местоимений, – сказала Кэрол.
– Ничего не признавая, черт его побери, – сказал Мартин. – Где Альбигони? Ему полагалось быть здесь в девять ноль-ноль.)
– О чем вы при этом думали? – спросила Марджери.
– Они отказывались видеть мою реальную сущность. Им нужен был кто-то другой. Не понимаю этого, но все именно так. Защита. Они пытались убить.
– Поэтому вы их убили?
