Никогда в жизни Мэри не видела столько книг. Однако она не позволила им отвлечь ее от Ярдли больше чем на мгновение. Он поднял взгляд от книги, которую держал в руках, спокойно закрыл ее и положил на стол.
– Рад снова видеть тебя, Анри. Как маленький Дэвид? И Мари-Луиза?
– Хорошо, полковник сэр. Я хотел бы представить вам лейтенанта Мэри Чой.
– Благодарю. Садитесь, пожалуйста. Завтрак нам подадут сюда. Хорошую еду, а не наказание от мадам Ярдли. Полагаю, ей в конце концов удалось покормить вас вчера вечером.
– Да. Удалось, – сказала Мэри. Ярдли широко улыбнулся и сочувственно покачал головой; он словно хотел, чтобы она подумала: какой приятный человек, типичный англичанин, узнаваемый. Никакой экзотики.
Мэри воздержалась от суждения.
– Отлично. Думаю, что на сегодняшнее утро мы закончили, – обратился Ярдли к остальным семи. Те чопорно поклонились, повернулись и гуськом проследовали мимо Сулавье и Мэри за дверь. Последний человек, загадочно улыбаясь сомкнутыми губами, закрыл за ними створки дверей.
– Знаете, я уступил жене, – сказал Ярдли. – У нас вышел семейный спор. Похоже, она считает мои методы вывода этой нации из варварства… не изящными.
– Она замечательная леди, – сказал Сулавье, явно ощущая неловкость. Ярдли улыбнулся ему в ответ с какой-то жизнерадостной строгостью. Сулавье выпрямился.
– Анри, пожалуй, я останусь наедине с мадемуазель Чой. Прошу вас присоединиться к остальным в главной столовой внизу. Сегодня всем моим служащим подать здоровый завтрак.
– Конечно, полковник сэр. – Теперь настала очередь Сулавье выйти через двустворчатые двери и закрыть их за собой.
– Сейчас слуги расчистят уголок на этом столе, – сказал Ярдли, помахав над ним рукой. – Я считаю эту комнату самой уютной во всем здании. И с удовольствием жил бы здесь, выйдя в отставку, за книгами господина Буше.
Мэри промолчала.
– Господина Буше, – повторил он, видя ее недоумевающий взгляд. – Санлуи Буше. Премьер-министр предыдущего президента Гаити, до моего прихода к власти. Он построил этот чудесный особняк и укрепил его за год до моего прибытия. К несчастью, его схватили в Жакмеле, и он так и не попал в свою крепость.
Мэри кивнула.
– Ну-с, так. Что касается вашего дела, если вы не возражаете против того, чтобы мы поговорили об этом до завтрака… – Он почти комично нахмурился и воздел руки. – Пожалуйста, не будьте так печальны. Ручаюсь, эти люди не причинят вам вреда. Я вижу, вы пережили ряд унижений… Прошу прощения. Я был сильно занят и не мог уделить внимание всем мелочам. То, что для одного человека мелочи, для другого может оказаться катастрофой. Я снова прошу прощения.
– Меня удерживают против моей воли, – сказала Мэри, ничуть не уступая Ярдли в обмен на его признание.
– Верно. Перетягивание каната между вашими госдепартаментом и министерством юстиции и моим правительством. Это скоро будет улажено. А вы пока можете завершить свое расследование. У вас будет самое близкое подобие карт-бланш, какое я смогу предоставить. И больше никаких унижений.
– Могу я поговорить со своим начальством?
– Вашему начальству и вашему правительству известно, что вас не истязают.
– Я хочу поговорить с ними как можно скорее.
– Добро. Как можно скорее, – сказал Ярдли. – Вы произвели глубокое впечатление на моих людей. Жан-Клод и Розель – из лучших, и их отчет о вас очень лестный. Анри сейчас слишком нервничает, чтобы быть очень уж объективным. Его семья в Сантьяго. Сантьяго осаждают силы оппозиции. Здесь и на большей части территории Гаити мы в безопасности… Доминиканцы всегда носили камень за пазухой.
– Мне сказали, что Эмануэль Голдсмит здесь, – сказала Мэри. Она все еще оставалась на том месте, где ее оставил Сулавье. – Я хочу увидеть его как можно скорее.
– Это немного сложнее. Я и сам его не видел. Эту историю я лучше расскажу после завтрака. Пожалуйста, присаживайтесь. Я вижу, вы трансформантка… и весьма привлекательная. Не уверен, что одобряю такое искусство, но… раз уж это так, вы просто шедевр. Довольны ли вы своим новым «я»?
– Я такая уже некоторое время, – сказала Мэри. – Теперь это вторая натура. – Или так должно быть. – Полковник сэр, завтрак совершенно не обязателен… Я бы лучше…
– Завтрак необходим мне, и как абсолютный диктатор для всего, что передо мной, – так считает ваша страна, – я, разумеется, имею право поесть перед перекрестным допросом. – Он умильно улыбнулся. – Прошу вас.
Она ничего не выиграет, отвергая его гостеприимство. Он отодвинул для нее стул, и она села напротив стопки французских томов в кожаном переплете. В единственную боковую дверь вошли трое малорослых слуг, осторожно сдвинули в сторону стопки книг, освобождая один конец стола, поставили два прибора – столовое серебро и тарелки с витиеватыми инициалами «S.B.», – и принесли вазы с фруктами, накрытые крышками тарелки с жареной рыбой и ветчиной, приготовленный на пару рис, креветки с карри. Ярдли с внятным вздохом сел за этот пир.
– Я сегодня на ногах с четырех утра, – признался он. – Только кофе и булочка.
Мэри съела достаточно, чтобы утолить голод и проявить отстраненную вежливость, но молчала. Еда была превосходной. Ярдли быстро расправился с большой тарелкой, отодвинул ее, чуть отъехал от стола и сказал:
– Теперь к делу. Вы уверены, что Голдсмит совершил преступления, в которых его обвиняют?
– Коллегия присяжных сочла свидетельства достаточными, чтобы признать его виновным.
– Ага. Видите ли, он позвонил мне сказать, что прилетит и что он «попал». Полагаю, это просторечие. Он сказал, что скоро его обвинят в убийстве восьми человек и ему нужно убежище. Я спросил его, виноват ли он. Он сказал, да. Он полагал, что я окажу ему покровительство при любых обстоятельствах. – Ярдли с сомнением покачал головой. – Я пригласил его приехать.
Сразу после его телефонного звонка у меня появились подсказки, что скоро ваше правительство предъявит совершенно другие обвинения мне самому. Я не успел встретиться с Эмануэлем, но он здесь.
– Мы хотели бы договориться об экстрадиции, – сказала Мэри. – Я понимаю, что наши правительства сейчас прекратили сотрудничество, но когда…
– Вероятно, этого «когда» не будет довольно долго, может быть, несколько лет, – сказал Ярдли, с унылым скепсисом созерцая свою пустую тарелку. – Вы знаете о скандале, связанном с Рафкиндом, не так ли? Недавняя история.
Мэри кивнула.
– Извините, говорить в основном буду я… Кажется, только у меня есть информация для передачи, а в нашем распоряжении всего час или около того… Довольно много времени, принимая во внимание полномасштабное восстание доминиканцев в Сантьяго и Санто-Доминго. Понимаете, я делаю это лишь потому, что Эмануэль Голдсмит был для меня особенным человеком.
Мэри кивнула. Ярдли положил локти на стол, подался вперед и поднял ладони, словно разглаживая воздух перед собой.
