– Мама? – прошептала она. – Это правда ты?
– Поцелуй меня, Софи, – попросила мать, и голос ее был далеким и приглушенным. – Поцелуй и верни к жизни. Это единственная цена, которую я прошу.
– Вернуть к жи… и… изни? – заикаясь, спросила Софи.
Позади нее снова отчаянно закричала Агата.
– Поцелуй истинной любви может творить чудеса. Точно так же тебя однажды оживил поцелуй твоей подруги. – Произнесла мать Софи. – Но то «долго и счастливо» оказалось не таким уж и долгим, правда? Теперь твоя очередь обрести настоящую любовь.
– Но меня никто не любит, – прошептала Софи. – Даже Агата.
– Я люблю тебя, Софи. И ты не обязана заканчивать свою жизнь так же, как я, – успокаивала ее мать. – Ведь есть кое-кто, любящий тебя гораздо больше, чем когда-либо любила Агата. Кто-то, кто любит тебя такой, какая ты есть.
Агата неистово впилась зубами в свой кляп из коры ивы…
– Это ты? Ты моя настоящая любовь? – спросила Софи у матери, широко распахнув глаза.
Ее мать улыбнулась:
– Ты должна просто довериться мне.
– Я действительно тебе верю, – сказала Софи со слезами на глазах. – Ты единственный человек, который знает, какая я на самом деле!
– Тогда поцелуй меня, Софи, и не прерывай поцелуй, что бы ни происходило, – предупредила ее мать. – Если ты прервешь его, то потеряешь свой последний шанс на любовь.
Агата сильнее впилась зубами в заткнувшую ей рот ветку, пытаясь ее перегрызть…
С колотящимся сердцем Софи сделала шаг навстречу призраку матери.
Агата почувствовала, как дерево поддается…
– Поцелуй же меня сейчас, Софи, – настойчиво произнесла мать. – Пока не стало поздно.
Агата выплюнула кляп и закричала что есть силы:
– СОФИ, НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!
Но в бледном свете луны Софи прижала свои губы к губам матери. Лицо Софи расслабилось и вспыхнуло верой, что счастье вот-вот придет к ней… Верой в то, что первый поцелуй приведет ее к тому «долго и счастливо», которого она заслужила…
Но затем поцелуй стал холоднее и жестче. Софи открыла глаза и увидела, как призрачное лицо истончается и разлагается, точно у тысячелетнего трупа. Кожа струпьями падала с покрытого личинками и оспинами черепа. Испуганная Софи хотела было отстраниться, но вспомнила слова матери и продолжала целовать ледяной череп, молясь о любви, которая никогда не покинет ее, о любви, которая будет сильнее чувств любого принца или подруги. Кожа медленно стала нарастать поверх костей как белый мрамор. Лицо потеряло свое призрачное свечение и становилось все реальнее и реальнее…
Потрясенная Софи отшатнулась, узнав его. Ее губы только что отстранились от губ мальчика!
Босая нога цвета слоновой кости ступила на землю. Темно-синяя трава прошла между пальцами. Директор школы стоял, запрокинув голову, и на его лице на этот раз не было маски. Он был в своей синей, задрапированной вокруг тела мантии, его молодое точеное лицо сияло призрачной бледностью, а копна белых волос реяла на ветру.
Агата и Тедрос ужаснулись. Привязанные к дереву, они нашли руки друг друга под путами.
Софи взглянула на только что вернувшегося к жизни Директора школы: почему-то он выглядел красивее любого мальчика, которого она когда-нибудь видела.
– Ты… все это сделал ты…
– Для тебя, – прошептал Директор школы. – Он дотронулся до ее щеки длинными ледяными пальцами. – Я же сказал тебе, Софи. Ты всегда будешь моей.
– Он тебе не нужен! – выкрикнула Агата, привязанная к дереву. – Он Зло, Софи, настоящее Зло! Ты еще можешь вернуть все назад. Это еще не конец!
Роняя слезы, Софи наконец взглянула на нее. Когда ее глаза встретились с испуганными глазами Агаты, в которых отражался коварный злодей, до нее начала доходить реальность происходящего. Она покачала головой. Ее сердце заныло. Агата была права… она должна остановить его, такому Злу нет места в мире.
Но вдруг Софи увидела маленькую ручку своей подруги, утонувшую в ручище принца.
И поняла, что никакой подруги у нее больше нет.
Директор школы все крепче сжимал ее в своих холодных объятиях, Софи не сопротивлялась.
Агата побледнела от удивления.
– А как же я? – раздался мелодичный взволнованный голос.
Директор школы повернулся к раскрасневшейся Эвелин.
– Я привела твою истинную любовь обратно, – сказала она. – Как ты и просил.
– Верно. Не сомневаюсь, твой брат и это предвидел, – улыбнулся Директор школы. Его ледяные синие глаза встретились с ее глазами. – Он знал, что ты пригодишься для этой цели. Сумеешь вернуть мне мою истинную любовь.
Эвелин с гордостью улыбнулась ему в ответ. Но тут же выражение ее лица изменилось…
Глаза Директора школы вспыхнули красным и прожгли ее насквозь. Эвелин схватилась за сердце, судорожно пытаясь сделать последний вдох.
– А теперь эта цель достигнута, – произнес Директор, сильнее сжимая Софи.
Эвелин Садер упала на землю, разбившись на тысячу мертвых красных бабочек. Рой, сдерживавший Сториана, на одно мгновение застыл, а затем рассыпался в пыль, роняя Сториана в протянутые руки Директора школы.
Директор взглянул на Агату и Тедроса, привязанных к дереву:
– Итак, на чем мы остановились?
Он выпустил Сториана из рук, наблюдая, как перо устремляется к висящей в воздухе книге и стирает последние слова под картинкой с поцелуем Агаты и Тедроса. Сториан тотчас наколдовал новую страницу и заполнил ее картинкой поцелуя Софи и Директора школы, снова прорисовывая стертые ранее буквы:
– Софи, нет! – прорычала Агата.
Сториан вывел последнюю, беспощадную букву, и книга закрылась, а затем мягко упала в траву.
Агата медленно подняла взгляд на Директора школы, который злобно уставился на нее, обвив рукой талию Софи.
– Один… – улыбнулся он.
Два замка, возвышающиеся над лесом, вдруг стали зловеще черного цвета, не отличимые один от другого. Оба мрачнее и страшнее бывшей школы Зла…
– Два…
Пролом в Мосту-на-Полпути тотчас исчез сам собой. Мальчики и девочки бросились друг на друга, обнажая оружие и начиная войну…
Директор школы ухмыльнулся Агате:
– Три…
В ту же секунду Агата начала мерцать, готовая исчезнуть.
– Стой! – вскрикнул Тедрос через свой кляп…
– Он отсылает меня домой! – пронзительно закричала Агата своему принцу, ее тело начало стремительно исчезать. – Это поцелуй Софи! Он отсылает меня обратно домой…
