— А еще мы вот это изъяли, — выступил мрачный, как грозовая туча, Витерис. — Тоже под запись. Я сам изымал, чтобы эти две инициативные барышни не светились. — И он протянул Наталии тот самый шарик-брелок на раскрытой ладони. Такой похожий на игрушку, которую сам Вит мне сделал, и такой… другой. Я его даже пальцем не тронула, меня сразу аж затрясло. А Витерис держался, хотя было заметно, как ему не по себе.
Потому что в этом шарике была не картинка. Там была настоящая душа. Душа Оружия, с которым сделали что-то очень нехорошее, насильно вырвав энерго-информационную матрицу из физического носителя.
Офелия и Веник вообще от этой штуки шарахнулись сразу, причем в одну сторону, и, сами того не замечая, схватились за руки. Так и стояли, пока не опомнились и не отскочили друг от друга, как два цвирка от лужи мазута.
— Все записи кидайте мне, хранить их на ваших коммуникаторах опасно — любой ИД помощнее сотрет, и никаких улик не останется. — Бонд слегка разрядил атмосферу, а затем и вовсе протянул руку и сжал в ладони ужасающую вещь. Спрятал.
Мы все дружно передернулись. Уф-ф-ф-ф… век бы такую пакость не видеть и не ощущать. Хорошо, Кекс подошел и обнял меня за плечи, прижав к себе на минутку. Сразу стало легче, даже несмотря на то, что он почти сразу меня отпустил.
— Так, приводите это… в себя, и быстро, но аккуратно допрашиваем, пока хранители не прибыли. Я уже вызвала, с этим тянуть нельзя — время отслеживает как директорский ИД, так и просто ваши коммуникаторы. У нас пять минут, пока хранители ищут нас в этих лабиринтах — иначе могут обвинить в насильственных действиях по отношению к ребенку.
— Этого ребеночка бы придушить по-тихому, — неожиданно даже для себя зло сказала я. — Жаль, нельзя. Эй!
От несильной, но резкой пощечины рыжеволосый смазливый ржавеныш, Оружие с предпоследнего курса, завсегдатай вечеринок элиты Карис Виртов открыл глаза и захлопал на меня ресницами сначала испуганно, потом недоуменно, а потом весь подобрался и злобно зашипел:
— С ума сошли, ненормальные? Я требую вызвать хранителей и донести ваши претензии до главы моего клана! Без выполнения этих вполне законных и справедливых условий говорить отказываюсь, господа древние.
— Хм… Кетцаль, глянь-ка на ауру, — проигнорировав выступление парня, окликнул мое Оружие Бонд.
— Спокойная. Даже слишком, — кивнул Кекс и, переглянувшись с Наталией, продолжил сверлить взглядом вражину.
— Скрываешь ауру? — хищно улыбнулась древняя Мастер, нависая над всё еще прижатым к дивану рыжим поганцем.
— Я представитель древнего клана! У любого клана есть свои секреты, и не каждому понравится, что кто-то читает его эмоции! Стандартные защитные блокираторы, которые вы не имеете права заставить меня снять! Это вторжение в личную жи...
— А твой клан в курсе, что ты уже привязан? — перебив пацана, вдруг спросил Кекс, который всё это время не сводил с мальчишки непроницаемо-темных глаз. — Я думаю, нет. Привязка специально утоплена и еще сверху замаскирована, помимо уже упомянутого блокиратора. Кто твой Мастер, Оружие?
Рыжий посмотрел на моего Топора расширившимися глазами, и вдруг его выгнуло на кушетке как от судороги. От «спокойствия» и следа не осталось. Он не вырывался, не пытался достать кого-то из нас. Такое впечатление… что вопрос спровоцировал… что-то я такое читала…
— Твою ржу-у-у-у! — заорала Наталия, всем телом наваливаясь на пацана и что-то быстро делая с его аурой, и одновременно ее Доспех оказался с другой стороны дивана, прижимая к шее бьющегося мальчишки инъектор с опалово-голубой ампулой, пустеющей на глазах. И над всем этим гимнастическим безобразием нависал мой Томагавк, что-то непонятное проделывая сразу со множеством энергетических потоков.
— Программа на самоликвидацию, — тихо и потрясенно сказал у меня над ухом Вит, глядя, как Наталия, Бонд и Кекс споро усыпили, во что-то такое странное замотали и запечатали тело рыжего. — Ни ржи себе. Куда мы вляпались?
— А ты откуда знаешь про самоликвидацию? — удивилась Офелия.
— Хотел что-то подобное на биоидов поставить, прошерстил всю сеть в поисках аналогов… ужаснулся, передумал. Не захотел уподобляться некоторым тиранам древности, которые Оружие считали лишь вещью, способной принадлежать кому-то одному.
— Да, это что-то дико древнее, я тоже читала, — машинально кивнула я. — Когда-то в отдельных кланах практиковалось, типа преданность Оружия Мастеру, доведенная до абсолюта. Потом эту практику запретили решением совета. А теперь у сынка одного из ретроградов стоит такая программа, и это значит…
— Это значит, что его папа теперь сам должен за нами бегать и умолять о расследовании, — мрачно сказала Наталия у меня над головой. — Но он не станет. И всё равно будет совать палки в колеса, потому что закостенелый ретроград и самомнения там до звезды. Мне не слишком жалко пацана, вполне сознательно подсаживающего на пыль своих однокурсников, но теперь я поневоле задумываюсь…
— А по своей ли воле, — кивнул Бонд. — Если имела место быть насильственная привязка с жестким программированием и контролем…
— Которую применили к клановому ребенку… — продолжила его мысль Наталия, — то это означает...
— Что пришла большая ржопа. Как я и говорил с самого начала, — спокойно резюмировал вечно невозмутимый Кекс.
Глава 49. Кетцалькоатль
— Жаль. Но сейчас мы не сможем вытянуть из него и слова. Он точно не очнется до прихода хранителей.
— Привязка куда ведет, сможешь посмотреть? Хотя бы цвет, силу и направление? — спросил Бонд и покачал головой на мой мрачный вид. — Я не вижу сквозь маскировку, в отличие от древнего тебя.
— Связь достаточно крепкая, но какая-то… похожая на старый корабельный канат. Такая же жесткая, пропитанная солью и подгнивающая в некоторых местах. Замаскирована сильно, нарочно размытая, — нахмурился я. — Дотрагиваться до нее даже энергетически неприятно.
Бонд тоже нахмурился и на секунду вложил мне в руку тот самый шарик, от которого шарахалась наша молодежь. Ах ты, ржа, мерзость экая!
— Похоже, — кивнул я, справившись с отвращением. — Даже… кажется, будто внутри Оружия есть маленькая частичка вот этой самой насильно исторгнутой души, настолько похоже.
— То есть, погодите, — подал вдруг голос Веник, глядя на нас расширившимися глазами. — Этого… этому скормили душу какого-то Оружия?!
Я заметил, как побелели у него губы и сжатые кулаки, и вспомнил, что, по рассказам отца, что-то там такое было в увечье его матери, странное и страшное. Ржа, только этого не хватало. Ученик смотрит на изолирующий кокон с такой ненавистью, что есть опасность — не выдержит. Или справится с собой?
Справится. Молодец.
— Не целую душу, только часть. Остальное сожрал кто-то другой. — Наталию тоже едва не стошнило.
— Д-дикари. — Офелия зажмурилась и в поисках защиты буквально вжалась в Веника. Парень не только не стал сопротивляться, но и прикрыл девочку собой, обнял за плечи и позволил той спрятать лицо у себя на груди. Заодно и слегка отвлекся. Огонь ненависти в его глазах хоть и не затих окончательно, но изрядно присмирел.
