«Про возмещение и прочую меркантильность ты сам первый начал», — фыркнула я, задумчиво прикладывая к себе то место на платье, где портной по моему заказу сделал драпировочку. Хм… Мило. А не буду я под нее никаких рубашек надевать, будет это… таинственное декольте, в котором то ли есть чего, то ли нет.
Чуть прогнувшись в талии, я с интересом пронаблюдала, как тончайшая нежная ткань натягивается, обрисовывая соски. Затем выпрямилась, и драпировка вновь собралась в художественные складки, пряча сокровенное. Хо-хо… покосившись на Валентайна, я тихо хихикнула. Кое-кто уже никуда не торопится и глазом светит.
Ага, а Римус, судя по тому, как перемещается в пространстве источник ментального крысиного шипения, в негодовании бегает по балдахину и бухтит про то, что все бабы — ведьмы, даже те, кто не ведьмы…
Бирюзовый шелк плавно стек по моему телу, не стиснутому лишними тряпками, палками и прочими орудиями нижнего белья. Получилось восхитительно, сама не могла этого не признать. Платье обрисовывало фигуру, но при этом нигде не обтягивало и не выставляло мои прелести вульгарно и напоказ. Только намек, тонкий, почти незаметный. Моргнул — и то откровение, что почудилось воспаленному взору, уже исчезло в складках шелка.
Так что на первый взгляд наряд вышел непривычный для этой эпохи, но вполне… целомудренный. Не слишком глубокое декольте со свободной драпировкой, широкие рукава, длинная, в пол, юбка, простая и летящая. Платье было цельнокроенным, но при этом село на меня как влитое. А, ну да… мерки же снимали.
Вот эта простота силуэта, отсутствие украшательств, кружавчиков, оборочек, воланчиков и прочей мишуры при насыщенном бирюзовом цвете ткани дало просто ошеломительный эффект. Даже в малюсеньком зеркале можно было разглядеть, что из симпатичной сексапильной ведьмочки я вдруг превратилась в… эм… офигеть. В богиню.
Ага, богиню страсти. Пока я стояла и не шевелилась, платье вело себя паинькой, но стоило мне сделать шаг — и волшебная ткань потекла, заструилась вокруг тела, как живая.
Я отвернулась от зеркала и прошлась по комнате. Оба зрителя одновременно выдохнули, словно до этого задержали дыхание.
«…, пля! Ты же не пойдешь в этом на ужин?!..» — напрягся Римус.
«На людях он меня не съест, — я мысленно пожала плечами. — Зато все эти леди дружно сдохнут от зависти!»
— А хорошо вышло! — довольно объявил Валентайн после короткой паузы. — Все? Можем идти? — и рожа у него сделалась как у кота, который собирается спуститься к другим котам с своим кувшином сметаны. И сожрать его в одну харю!
— А волосы? — я тряхнула немного спутанной со сна черной гривой и потянулась за щеткой, лежавшей на туалетном столике.
Герцог с тоской посмотрел на меня, но снова опустился на свое место, с которого привстал, решив, что все закончилось.
Я пожала плечами, пару раз провела щеткой по волосам, ликвидируя непорядок и организуя естественный беспорядок. Еще раз посмотрела в зеркало и окончательно решила, что распущенные локоны к этому платью идут лучше всего.
— Ну, я готова.
— Эмм… — только и смог выдать Валентайн, но потом хмыкнул и открыл передо мной дверь: — Прошу!
«Ну все… Только деревянной таблички на груди „Я — ведьма!“ не хватает. Давай повесим, а? Хоть грудь немного прикроет!» — жалобно простонал мне вслед крыс.
«Да не бухти ты, видела я, в чем ведьмы ходят, никаких табличек у них не было. А вот дурацкие корсеты запросто. Я, можно сказать, подозрения от себя отвожу. Какой дурак поверит в приворот, когда невооруженным глазом видно, что я и так неотразима?»
М-да, поддастало меня приключение и средневековье. В разнос пошла. Бывает со мной такое — мол, сгорел сарай, гори и хата. Задрало бояться и прятаться, и пусть все недруги сдохнут от разлития желчи.
Когда мы вышли из комнаты, Валентайн неожиданно поймал меня сзади за талию, прижал к себе на секунду и с наслаждением ткнулся носом мне в волосы. Хм… а тот сухой шампунь, что притащила утром Даська, оказался очень даже! Когда я его вычесала из волос, они стали действительно чистыми на ощупь, послушными и приятно пахли. Герцог вон оценил.
Правда, не настолько, чтобы провести меня по парадной лестнице. Хотя, возможно, у него эти правила просто уже в кровь вбиты и он на автомате действует. Да и ладно, мне в целом все равно. Я б вообще не пошла… хотя нет. Продемонстрировать себя в платье и собрать коллекцию желчи мне хотелось.
Зато в уже знакомом парадном обеденном зале Валентайн не бросил меня, как в прошлый раз, у двери, а провел к столу, сам отодвинул мне стул и усадил подле «братика». Затем проплыл к своему месту сквозь воцарившуюся мертвую тишину и как ни в чем не бывало уселся на «трон». Окинул присутствующих непроницаемым взглядом и светски улыбнулся.
— Прошу простить за небольшое опоздание.
«Господа» чуть слышно выдохнули и с трудом оторвались от моего декольте. Я мысленно гадко захихикала, оценив физиономию Валентайновой мамаши и его средней сестрички. Хотя Николет тоже таращилась, но в ее взоре было скорее задумчивое выражение, оценивающее. Словно она уже примеряла такое же платье на себя. Затем девчонка быстро стрельнула глазами на Аллистера, и — Римусовым хвостом клянусь! — уголок ее губ дернулся в предвкушающей усмешке. Все, братик, походу ты попал.
Мои мысли опять перебил Валентайн:
— Рад встрече, лорд Каррингтон, — сказал он с небрежной любезностью светского завсегдатая. И я только теперь обратила внимание на новые лица за столом.
Ага, перекошенная жаба — это будущая «теща». По правую руку от нее… ух ты!
Редко когда видела таких картинно красивых мужиков. Прямо юный Аполлон. Белокурый, синеглазый, тонколицый, с пухлыми губками и нежным румянцем на аристократически-бледных скулах.
Не мужик, ангел. Хотя лицо скульптурно вылепленное, с идеально правильными чертами и очень… мужское. С девушкой не перепутаешь.
Я поневоле залюбовалась, размышляя над тем, что парень просто находка для художника и было бы зашибись как круто заманить его в академию в качестве модели, когда мы натуру сдавали. Потом вспомнила, что до модельного зала нынче далековато, и вздохнула тяжко.
И только после этого наткнулась на взгляд красавчика, как на стену налетела. Ой…
— Я уже успел соскучиться по вашему обществу, леди, — голос Валентайна, обратившегося к девушке, тихо сидевшей слева от леди Каррингтон, вернул меня в чувство. Я словно сбросила с плеч липкую паутину расчетливой злости, осевшую инеем после взгляда ледяных синих глаз, и посмотрела на собеседницу герцога.
Это… невеста?
Черт. Бедная девочка.
Похоже, старший братец выбрал весь лимит красоты и на долю младшей ничего не осталось. Очень простенькое личико, хотя и с правильными чертами, вроде бы и похожими на черты матери и брата, но… блеклыми какими-то.
Слишком светлые волосы, слишком светлые глаза, бледные губы… Даже не в этом дело. В девушке не чувствовалось жизни, она сидела за столом, как кукла. То ли безучастная ко всему, то ли зашуганная до такой степени, что боялась вздохнуть.
