Крыс, понятное дело, плевать хотел на мои желания и не появился. Не знаю, была ли прежняя обитательница этого тела (куда, кстати, делась эта… м-м-м… невезучая личность?) ведьмой, но у меня никакой магии не было и в помине.
Зато были все шансы вляпаться во что-то похуже костра, особенно если крысиный источник информации сообразит, что никакой власти над ним у меня больше нет.
Кое-как сползая с высоченной кровати, заваленной горами тюфяков и подушек, я зацепилась балахоном за неизвестно откуда торчащий завиток деревянной резьбы и с треском разорвала свою единственную одежку почти до пупа. Черт!
Психанула, сбросила колючую дерюгу совсем и пошла обследовать комнату в чем мать родила. Заодно, может, зеркало найду, чтобы убедиться, что я — это я и все невезение в мире тоже мое.
Ну что сказать… зеркало я нашла. Маленькое, величиной с ладошку, в тяжеленной серебряной рамке со впаянными в нее гладко отшлифованными камешками.
В чуть волнистом и слегка мутноватом стекле отразилась моя родная физиономия. Обычно она меня вполне устраивала — я себе нравилась. Не сказать, чтобы сногсшибательная красотка, но вполне миловидная, с изюминкой.
Правда, сейчас, с прической «воронье гнездо», перемазанная сажей, бледная и с расширенными, круглыми, как у совы, глазами, в которых отражалась паника, я была больше похожа именно на классическую ведьму из страшной сказки, а не на себя саму.
Со вздохом положив драгоценное зеркальце на резной туалетный столик, заваленный какими-то баночками, шкатулочками и тесемочками, я пошла обследовать комнату дальше. Где-то тут должен быть шкаф… или шкафы тоже позже появились? О! Сундук!
Который оказался заперт. Ну офигеть теперь… по идее, если это моя комната, то у меня должен быть ключ. Угу… Крыс, чтоб тебя за хвост приподняло и об землю приложило!
Ладно, идем дальше, ищем ключ. Если его, конечно, не прихватизировали те, кто любит жареную ведьму в собственном соку.
У окна нашелся письменный стол, точнее, конторка, похожая на наклонную школьную парту, только за ней не сидеть надо было, а стоять. Точно, в древности так и было — писали стоя.
Обшарив его от ножек до последнего ящичка под откидывающейся крышкой, я нашла пузырек с чернилами, девственно чистое гусиное перо и — о богатство! — несколько листов чуть рыхловатой бумаги, аккуратно сложенных стопочкой в углу ящика.
Насколько я помню историю искусств, которую нам преподавали на факультете промышленного и прочего дизайна, бумага на данном этапе развития тоже стоит недешево. Все говорит о том, что здесь на мне не экономили. В случае чего смогу написать предсмертную записку… м-да.
Именно что предсмертную, идиотка. Откуда мне знать, как выглядит здешний алфавит?! Если начну русские буквы карябать — прямым ходом отправлюсь поджариваться, за неизвестные письмена дьявольского содержания. Тьфу…
С горя и досады я взяла перо, решительно ткнула им в чернила и нарисовала на верхнем листе бумаги наглого крыса с задранным хвостом и четко очерченными первичными половыми признаками. У крыс-самцов эти забавные меховые мячики всегда так… хм… заметно выделяются.
Еще немного подумала и злорадно пририсовала рядом с крысом прищепку. Вот. Захочу — на хвост ему прищеплю, захочу — на нос. Это у меня психологическая защита такая, или как оно называется? От перегорания мозга к фигам собачьим.
— Ты меня вызвала рассказать, что я свободен? И ты сама со всем справилась? — раздался знакомый голос у меня за спиной. Я резко обернулась и чуть не уткнулась носом прямо в крысиную грудь.
В смысле — не в крысиную, конечно, а в мужскую. Но это был крыс, и он спокойненько так осматривал меня с головы до ног с видом «подумаешь, знакомая голая баба», хотя глазки-то блестели, как ни старался он скрыть чисто мужской интерес.
Потом крыс разглядел рисунок. Оценил, хмыкнул, на губах его даже промелькнула гордая такая улыбочка. И тут он увидел пририсованную в непосредственной близости от … кхм… хвоста прищепку.
— Даже не думай, — сурово так ткнул он пальцем в рисунок. — Иначе никакой магический поводок меня не остановит — загрызу, — и хищно оскалил клыки. Ой, блин! Резцы! Такими крысы даже железо прогрызают…
Глава 4
— Чего «не думай», рисовать тебя? — на всякий случай переспросила я. Про прищепку у меня были подозрения, но лучше уточнить: это средневековье с настоящими ведьмами, вдруг у них художественное изображение предмета считается жутким колдунством.
— Меня рисовать можешь, — тут крыс задумался и нахмурился, глядя на меня с бо-о-ольшим подозрением. — Но до отвара у тебя страсти к малеванию не было.
Он снова замолчал, и прямо видно было, как под рыжеватыми волосами бегают мысли. Сталкиваются, падают… суетятся, короче. И даже немножечко паникуют, словно их хозяин меня всерьез опасается.
Результатом этой бурной мыслительной деятельности стала фраза:
— Но если ты попытаешься на меня через картинку поведьмачить — покусаю! Поняла?
— Поняла, — согласилась я покладисто. Заколдовывать я не собиралась ни его, ни кого-то другого просто потому, что не умела. Стало быть, и спорить не о чем. — А насчет того, что раньше было, — я не помню. Вот вообще! — и посмотрела на него невинными глазками маленькой девочки, пойманной с пачкой фломастеров у стены с новыми обоями.
— Не нравится мне все это, — еще больше помрачнел крыс и бросил на меня очередной очень подозрительный взгляд. Немного задержал его на моей голой груди, но тут же спокойно уставился вновь на мое лицо, глаза в глаза, со злым таким настороженным прищуром, словно каждую секунду ожидая подвоха.
Странные, конечно, у прежней ведьмы были отношения с ее ручным крысом. Голой он ее уже явно видел, но при этом боялся больше, чем хотел. По всему выходит, что внутри этого тела жила самая натуральная стерва.
Я тоже не подарок, честно. Но обычно не делаю близким людям гадостей просто из любви к искусству. А тут все явно очень запущено…
И ведь не скажешь этому крысу: мол, все, нет здесь твоей прежней хозяйки, расслабься. У меня одна надежда на его помощь, иначе пропаду. То есть придется лавировать между потерей памяти, его подозрениями и собственным нежеланием его отпускать.
— Мне самой не нравится, — я положила гусиное перо обратно на конторку и проскользнула мимо стоящего на пути крыса к сундуку. — Еще и этот ящик заперт… а местный… м-м-м… герцог хочет, чтобы я вышла из комнаты одетая. Что делать?
— Хочешь сказать, что и ключ от ларя с вещами потеряла?! — тут уже подозрение пополам с нарастающей паникой просто загремело в голосе крыса, как медные диски на цыганском бубне.
— Ты меня на костре всю обшарил, не помнишь, там не было случайно потайного кармашка для ключа? — не удержалась я от легкого ехидства. Ну серьезно! Меня похитили, опоили, обобрали, подогрели… в смысле, чуть не спалили. Куда я должна была тот ключ девать?
