— Мы чуть не подрались, — сказал я.
— Это я как-то заметила, — терпеливо проговорила Мёрфи. — Но почему?
— С ним что-то не так, — буркнул я.
Она нахмурилась, оглянулась через плечо и снова посмотрела на меня.
— Что?
— Я же тебе сказал. Что-то не так. — Я тряхнул головой. — Больше сам пока не знаю.
Она зажмурилась.
— Что ты имеешь в виду?
— Не знаю — и не знаю, — сказал я. — Что-то в нем насторожило меня. Когда он протянул тебе руку, это показалось... ну, опасным.
Мёрфи покачала головой.
— Я решила, он хочет хотя бы руку потискать. Немного оскорбительно, но опасного тут ничего нет.
— В данном случае, возможно, было, — не сдавался я.
— Ты уверен, что он по твоей части? — спросила она.
— Угу. Он меня узнал. И аргументы у него против прилюдной конфронтации — стандартные для Старого Мира. Да и Мышу он не понравился. Как и его юрист.
— Вампир? — поинтересовалась она.
— Не исключено. — Я снова пожевал губу. — Но это может быть кто угодно. Блин, да он, возможно, просто человек. Мы слишком мало знаем, чтобы делать выводы.
— Думаешь, он замешан в этих нападениях?
— Хотелось бы верить, — ответил я. — Если бы решал я, он бы явно претендовал на роль поганца. Все отметины налицо.
— Если это он, мне он не по зубам, — вздохнула она. — У него дошлый адвокат, и он уже переговорил с Грином и с Риком. Любое мое давление действительно будет расценено как нарушение прав. Грин не станет действовать на основании одних моих подозрений.
— Что ж, — сказал я. — Нам повезло, что я не Грин.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Мы с Мёрфи отправились в обход по гостинице. Я открыл непочатую упаковку синего пластилина и, отщипывая маленькие кусочки, незаметно лепил их на дверные наличники, на внутреннюю поверхность цветочных горшков, в шкафы с огнетушителями, помечая таким образом все пересечения коридоров и выходы с этажей. И, конечно, я постарался оставить побольше своих незаметных синих меток в коридорах и вестибюлях, примыкающих к залам, в которых проходили мероприятия — особенно объявленные на приближающийся вечер.
— А сейчас мы что делаем? — поинтересовалась Мёрфи.
— Сплетаем заклятие, — ответил я.
— Пластилином?
— Да.
Она недоверчиво на меня покосилась.
Я помотал в воздухе пластилином и сунул ей в руки.
— Маленькие кусочки, которые я оставляю по всему дому, — частицы этого большого куска. Ясно?
— Не очень, — призналась Мёрфи.
— Они только что были с ним одним целым. Даже будучи отделенными от него, они сохраняют с ним тауматургическую связь, — объяснил я. — Из этого следует, что, используя большой кусок, я смогу установить связь с мелкими частицами.
— Ты это называл «паутиной»?
— Типа того. Я смогу... — Я поморщился, подыскивая более точные слова. — Я смогу улавливать энергию мелких частиц. Я разместил их так, что, если одна уловит нарушение энергетических полей, я почувствую это через большой кусок.
— Как, скажем, сейсмографы? — поняла Мёрфи.
— Угу, — кивнул я. — Для того и пластилин. Синий — для защиты.
Она удивленно повела бровью.
— А что, цвет имеет значение?
— Ага, — сказал я и тут же задумался. — Ну, может, и нет. Но для меня имеет.
— В смысле?
— Значительная часть магии связана с эмоциями. С тем, во что веришь сам. Когда я был моложе, я много всякого усвоил — в том числе и роль цвета в составлении заклятий. Зеленый для процветания и плодородия, красный — для страсти или энергии, черный для мести... и так далее. Вполне возможно, сам по себе цвет ничего не означает — но если я хочу, чтобы заклятие сработало с максимальной эффективностью, я должен учитывать и его. Грош цена тому заклятию, в которое не веришь сам.
— Это как волшебное перышко у Дамбо? — спросила Мёрфи. — То есть главное — собственная уверенность?
— Именно, — подтвердил я. — Перо всего лишь символ, но символ очень важный. — Я помахал в воздухе пластилином. — Поэтому я и использую синий. Я не хочу экспериментировать с новыми цветами, тем более в кризисной ситуации. Ну и потом в «Уолл-Марте» синий дешевле.
— В «Уолл-Марте»? — хмыкнула Мёрфи.
— Работа чародея не слишком прибыльная. — объяснил я. — Ты удивишься, узнав, сколько всякого я покупаю в «Уолл-Марте». — Я покосился на висевшие на стене часы. — У нас меньше двух часов до начала первого вечернего сеанса.
Она кивнула.
— Что тебе еще нужно?
— Какое-нибудь тихое место для работы, — ответил я. — Не меньше шести-семи футов в поперечнике. Чем более изолированное от шума, тем лучше. И закрывающееся — приходится исходить из того, что наш поганец знает о моем присутствии. Мне бы не хотелось заполучить мачете в спину, пока я буду орудовать с заклятием.
— Тебе долго еще готовить все?
Я пожал плечами:
— Минут двадцать. Что меня действительно тревожит, так это...
— Мистер Дрезден! — окликнули меня из толпы. Я повернулся и увидел протискивавшуюся в мою сторону Сандру Марлинг — секретаря оргкомитета. Выглядела она вконец изможденной и издерганной до беспамятства, да и на ногах держалась непонятно как; я бы ни за что не поверил, что она в таком состоянии способна прорваться сквозь толпу, но каким-то образом это ей все-таки удалось. На ней до сих пор была черная футболка с красным логотипом «Сплеттеркон!!!» — предположительно та же, в которой я ее видел накануне вечером.
— Мисс Марлинг, — вежливо поклонился я, когда она приблизилась к вам. — Добрый день.
Она устало тряхнула головой.
— Я так... столько всякого... но я не знаю, к кому еще обратиться с этим. — Голос изменил ей, и ее буквально затрясло от нервов и усталости.
Я нахмурился и переглянулся с Мёрфи.
— Сандра, что-то случилось?
— Молли, — выдохнула она.
Я нахмурился еще сильнее.
— Что с ней?
— Она вернулась из больницы часа два назад. С ней хотели побеседовать полицейские. С тех пор она не выхоlила, и никто из полицейских, с которыми я говорила, не знает, где она. Наверное...
— Сандра, — мягко произнес я. — Переведите дух. Успокойтесь. Вам известно, где может быть Молли?
Она зажмурилась и снова тряхнула головой, пытаясь взять себя в руки. Когда она заговорила, голос ее звучал уже на несколько делений тише.
— Они ее все еще... как это называется — допрашивают, да? Ну, когда тебя запугивают и задают вопросы?
