Ольга Дмитриевна была нарядно одета в светлый хлопковый костюм и удобные светлые лодочки. Высокая, стройная брюнетка с красиво уложенным каре. Синие глаза, чудесная улыбка. В ней чувствовалась порода, и это сразу расположило Сашу к этой женщине. Возможно, и разговор-то этот серьезный состоялся именно потому, что на соседней скамейке появилась Ольга Дмитриевна. Будь на ее месте одна из многочисленных мамочек, с которыми Саша каждый день встречалась на детской площадке, она ни за что не стала бы заговаривать о наболевшем. Всех вполне устраивала их жизнь, и многие бы просто не поняли ее стремления работать, когда есть возможность просто заниматься ребенком и домом.
— А чем вы занимаетесь, Сашенька?
Ей было под шестьдесят, возраст чувствовался в ее манере разговаривать и держаться, но не во внешности. Кожа ее была довольно свежа, да и морщин было не так много. Конечно, она не бедствовала, об этом свидетельствовали сверкающие брильянты в ушах, да и автомобиль, на котором она потом увезла внука домой, также указывал на то, что она живет в достатке и ни в чем не нуждается. Вполне возможно, что она прибегала к пластической хирургии, подтянула себе лицо, омолодилась. Ну и что ж? Это ее дело. Главное, что выглядела она ухоженной, даже холеной, и уж точно не на свой возраст.
Саша, разговорившись с ней, разоткровенничавшись, только потом поняла, что все время, что они находились вместе на скамейке, говорили только о ней, о Саше. Как-то невежливо получилось, эгоистично. Она даже не успела спросить, чем занималась до пенсии сама Ольга Дмитриевна.
Поверила ли Саша в обещание новой знакомой поговорить об оформлении загородного дома со своим сыном? Нет. Вернее, поговорить-то она может, конечно, тем более что Саша прямо там же, не откладывая, отправила ей с телефона свое портфолио с работами, которые должны были произвести на нее хорошее впечатление. Поговорит, да только дальше разговора дело может и не пойти. Далеко не всякий владелец загородного дома желает, чтобы стены его дома были расписаны. У каждого свои предпочтения и вкус.
И вдруг этот утренний звонок. Мужчина представился сыном Ольги Дмитриевны, сказал, что готов поговорить с Сашей и даже показать свой дом, чтобы она сама уже решила, уместно ли будет его оформлять росписью. Больше того, он сам предложил заехать за ней домой.
Все складывалось настолько гладко, что Саша восприняла это как хороший знак. Значит, она делает все правильно. И все ее мысли постепенно станут реальны, материальны (в Интернете было полно блогов как раз о материальности мыслей и желаний, только плати блогерам деньги и станешь счастливой).
Хозяина, сына Ольги Дмитриевны, звали Игорь. Очень занятой человек, бизнесмен, он, может, и обладал каким-то вкусом, но дом его об этом молчал. Снаружи похожий на небольшой дворец с башенками, внутри — огромная белая коробка с множеством пустых, с белыми стенами, комнат, мраморной лестницей, светлой плиткой. Дом представлялся Саше белым, чистым листом бумаги или холстом, который ждал, когда же им, наконец, займутся и вдохнут в него жизнь, краски. Только войдя в этот новый дом, практически нежилой, где обитали сама Ольга Дмитриевна и Игорь, она не ощутила ни одного запаха — даже чай с лимоном, которым Игорь угостил ее, словно не спешил отдать свой аромат.
Находясь под впечатлением от возможности получить такой серьезный заказ, Саша даже не сразу и сообразила поначалу, кто с кем живет. И только уже на обратном пути в город, в машине, Игорь, сорокалетний красивый брюнет с темными глазами и бледной кожей, рассказал, что построил этот дом недавно, для своей семьи — матери и сестры. Однако мама большую часть времени проводит все-таки в городе, с Леной — нянчит внука. О том, женат ли он сам, Игорь, конечно, ничего не сказал, словно Саша сама должна была догадаться, что он холост. Или разведен, или вдовец. Во всяком случае, в доме она не увидела ни одного предмета, который свидетельствовал бы о том, что там проживает молодая женщина. И опять — это отсутствие запаха обитаемого жилища. В доме пахло еще свежей краской, штукатуркой, свежей доской и моющими средствами. Хотя Игорь вполне мог обитать с женой и детьми в московской квартире…
Они договорились о том, что Саша завтра приедет в дом еще раз (ей доверили ключи) и уже спокойно осмотрит его, прикинет, что там можно будет сделать, пофотографирует комнаты, чтобы в дальнейшем подготовить эскизы будущей росписи. И если Игорю и Ольге Дмитриевне понравится ее проект, они, сделав заказ на роспись, поручат ей к тому же еще найти хорошего ландшафтного дизайнера, который, опираясь на стиль дома, займется благоустройством сада. Словом, все складывалось самым благоприятным образом. Главным теперь для Саши было добиться того, чтобы муж понял ее, смирился с надвигающимися переменами в их семейной жизни. Ведь если она возьмется за проект, то ее подолгу не будет в доме, и воспитанием маленькой дочери займется няня. Причем няня, которую ей только еще предстояло найти.
И хотя няни еще и в помине не было, Саша чувствовала себя счастливой. И, складывая тарелки в посудомоечную машину, она улыбалась.
4
Лариса
Ее лицо сначала побледнело, затем пошло красными пятнами, при этом она продолжала смотреть на Седова во все глаза, словно в ожидании каких-то подробностей, продолжения. Он так и не понял, дошло до нее, что ее мужа убили, или нет.
Жену Вершинина звали Лариса. Это была миловидная, хрупкая шатенка лет двадцати пяти. Дверь она открыла ему в шелковой, шоколадного цвета пижаме. Высокая, стройная, холеная.
Его так и подмывало спросить ее, почему она так легко открывает дверь постороннему, ведь, даже заглянув в глазок, она увидела лишь мужчину с какой-то там «корочкой» в руке. И не факт, что человек, представившийся следователем, является таковым. Но, конечно, он ни о чем таком ее не спрашивал. Он принес в дом скорбную весть, и сейчас она заполонит собой всю жизнь этой молодой красивой женщины.
Ему показалось или нет, что она, даже услышав от него о смерти мужа, машинально подула на свои свеженакрашенные ногти? Нет, не показалось, его звонок на самом деле прервал этот важный маникюрный процесс — в квартире все еще крепко пахло ацетоном.
— Я пройду?
— Да… — очнулась она и снова подула на свои розовые перламутровые ноготки. — Проходите, пожалуйста. Кофе? Чай? Есть еще компот из груш, я сама варила.
Нет, она, похоже, ничего пока не соображает. Действует и говорит машинально, произнося дежурные фразы. Зачем-то про компот вспомнила. Другая бы на ее месте в обморок упала или сползла бы по стеночке, на грани истерики.
— Компот из груш, — зачем-то сказал он.
Они расположились в гостиной в мягких креслах напротив друг друга.
— Лариса, вы поняли, что я вам сейчас сказал?
— Да-да, — нервным фальцетом выстрелила она, и он увидел, как ее тонкие пальцы впились в мякоть белых пухлых подлокотников. — Вы сказали, что Мишу убили. И как его убили? Застрелили, что ли?
Она бросила на него какой-то странный, почти недоверчивый взгляд, словно все еще сомневаясь в том, что ей сказали правду.
