— Зачем? — удивилась Ольга Сергеевна.
— Наверное, он не хотел предстать перед Оксаной бабником. Она ему показалась такой правильной, чистой…
— Она явно переигрывала. Я считаю, каждый имеет право на ошибку, и в браке тоже.
— Кстати, Лариса Ивановна являлась единственным компаньоном Федора Петровича в сети магазинов «Сытый желудок». Вы должны об этом знать.
— А я-то думаю, почему она у меня о каких-то документах спрашивает. Оксанка в тот вечер, когда убили Богомолова, вручила мне паспорт и деньги, а о документах ни слова не сказала.
— А каково состояние Богомолова, вы в курсе?
— Нет, мне и тех денег, что оставила Оксана до конца жизни хватит, и еще дочке останется.
— Ольга Сергеевна, а с Алексеем Боголюбовым вы встречались? Как он воспринял ваше возвращение?
— Нет, с ним не встречалась, — ответила «вдова» Богомолова.
— Тогда простите, что мы вас потревожили, — я поднялась с дивана и знаком показала Степе последовать моему примеру. — Нам пора, время уже позднее.
— Да, да, — закивала головой Ольга Сергеевна.
Она с готовностью встала, чтобы проводить нас к двери. В эту минуту мне показалось, что Ольга Сергеевна испытывает определенное облегчение от того, что мы наконец-то уходим. Разговор получился и откровенным, и трудным, устали все, и всем хотелось отдохнуть.
Мы вышли из дома, немного постояли, посмотрели на окна богомоловской квартиры. Свет несколько минут продолжал гореть в гостиной, потом он погас, но зажглось соседнее окно с яркими и веселыми занавесками — хозяйка перешла в кухню. Ее силуэт пару раз промелькнул в окне. С улицы было видно, как Ольга Сергеевна хлопочет у плиты, открывает посудный шкаф, достает кружку.
— Чай собирается пить, — предположила Степа.
— Пошли домой, — уставшим голосом попросила я.
После разговора с Ольгой Сергеевной у меня на душе остался осадок, как будто я что-то не поняла, упустила нечто важное. Я никак не могла взять в толк, как же так получается? Оксана испортила жизнь сестре: сначала отбила мужа, потом вообще вместо себя посадила в тюрьму, лишила свободы и дочери. Было бы странно, если бы сестра с ней не поквиталась. Но Ольга простила Оксане все зло, мстить не стала, ушла и жила своей жизнью до тех пор, пока не оказалась в безвыходной ситуации. Вот тогда-то она пошла к Оксане и приняла из ее рук законное вознаграждение, моральную компенсацию за все потери — свое истинное имя и вместе с ним наследство от убитого Богомолова.
— Черт, библейский сюжет какой-то! Каждому воздастся по заслугам, — в сердцах проговорила я.
— Ты о чем? — переспросила Степа.
— Об Ольге и ее сестре Оксане. Я запуталась. Разве бывают такие святые, как эта Ольга? Просто Иисус Христос в юбке. Пошла, отбарабанила срок за сестру и никаких претензий к жизни. Степа, скажи, ты бы так поступила?
— У Ольги не было ни денег, ни квартиры, ни мужа. Была одна дочь, свет в окошке, смысл всей ее убогой жизни, — пустилась в туманные объяснения Степа. — Ольга ничего не могла дать дочери кроме честного имени, поэтому она расценила предложение Оксаны поменяться документами как щедрый и благородный подарок.
— А почему Оксана сделала такое предложение? Ну и шла бы себе в тюрьму Ольга под своим именем.
— Марина, у Оксаны была репутация шальной бабенки, от нее всего можно было ожидать. Представь, в квартире находят труп Андрея, его пьяную любовницу и ее тихоню-сестру, одно слово — библиотекаршу. При таком раскладе у следователей обязательно возникли бы вопросы, провели бы следственный эксперимент, и правда бы выплыла наружу. Но Оксана убедила Ольгу в содеянном, а ради девочки, подчеркиваю, ради будущего Настеньки, предложила поменяться именами. Тем самым она заткнула рот любящей мамаше на долгие годы. Конечно, сидя в тюрьме, Ольга анализировала ситуацию и пришла к выводу, что родная сестра ее подло подставила. Но кто бы ее сейчас слушал? Почему сразу не сказала? Начали бы разбираться, обе сестры не отмылись бы. Видимо, незапятнанная фамилия дочери Ольге была дороже свободы. Она так и не раскрыла своей тайны до конца срока.
— Глупо.
— Согласна, но в провинции совсем другое отношение к чести и совести, с этим приходится считаться.
— По-твоему выходит, Ольга нам рассказала правду?
Степа пожала плечами, помедлив с ответом:
— Ну, может быть, не всю, — осторожно заметила она.
— О! — воскликнула я. — Мне тоже показалось, она что-то не договаривает. И я, кажется, догадываюсь, что именно. Бывший муж Ольг мог бы играть не последнюю роль во всей этой истории.
— Тогда нам надо найти Алексея Боголюбова и проверить его алиби в день убийства Федора Петровича, — продолжила мою мысль Степа.
— Допустим, — рассуждала я. — Боголюбов требовал с первой жены деньги, а она ссылалась на Федора Петровича. Мол, как ей выкроить из семейного бюджета сумму, да так, чтобы муж ни о чем не догадался? Тогда Алексей решил убрать Богомолова. Не трудно предположить, что было у него на уме. После смерти мужа, то есть Богомолова, все деньги достанутся вдове. Тогда он, Алексей, поднимет все документы о рождении дочери, предъявит их Ольге, которая под тяжестью неоспоримых доказательств будет вынуждена поделиться наследством. Я думаю, Боголюбов все так и сделал, мне только не ясно, говорил ли он с Ольгой после убийства Богомолова?
— Кто знает, может, именно это она не договаривает?
— Степа, надо проверить алиби Алексея. Чувствую, мужик завяз по самые уши.
— Марина, а как нам притянуть эти самые уши к событиям в Англии?
— Не знаю. А вдруг он под чужой фамилией втерся в нашу группу? Рассуждаем логически, кто бы это мог быть? Возраст Боголюбова примерно сорок лет. Кто? Только Зорькин! Не зря он мне всегда казался подозрительным.
— Ну что ты придумываешь? Из баянистов подался в физики, доктора наук? Нормально! Забыла? Я Владимира Владимировича проверяла. Своими ребрами отвечаю — Зорькин есть Зорькин.
— А вдруг Зорькин друг Боголюбова с детства?
— Если так рассуждать, другом Боголюбова может быть каждый из нас, даже ты или я.
— Ты права, поехали домой. Сегодня голова моя уже не варит.
Глава 27
В квартиру мы завалились уставшие и голодные. Олег был уже дома. После вчерашнего инцидента он не стал дожидаться ответной реакции на бестактный вопрос: «Что на ужин?», а безропотно, в моем переднике жарил картошку. С порога, почуяв запах раскаленного масла, Степа опять ощутила угрызения совести, хотела тут же, не раздеваясь, броситься к плите, чтобы перехватить из неловких мужских рук деревянную лопаточку для перемешивания картошки, но я вовремя успела ее остановить.
— Не мешай ему, мужчина должен приносить не только деньги, но и пользу, — выдала я один из постулатов своей лучшей подруги Блиновой.
