После нас появился Зорькин. Выглядел он странным образом — правое ухо прикрывала ватно-марлевая повязка.
— Что в сами, Владимир Владимирович?
— Перед вами жертва научного эксперимента. В первый раз со мной такой случай. Не выдержало защитное ограждение и образец, который мы испытывали на сжатие, отлетел мне прямо в ухо. Теперь у меня ухо рваное, как у бойцовского питбуль-терьера.
Сразу за Зорькиным пришла Лариса Ивановна. Она сухо поздоровалась с присутствующими и выбрала себе место подальше от остальных, кресло у окна. Все в основном молчали, разговор почему-то не складывался.
Ольга Сергеевна старалась не отводить глаз от портрета в траурное рамке. На гостей она не глядела, наверное, боялась, что ей могут задать один из тех вопросов, на который она не сможет ответить.
Стрелка часов приближалась к двенадцати, а Штурма все еще не было. Не было и Лизы. Асю я не надеялась сегодня увидеть — у нее самой горе. К чему девушке лишние переживания? Если она не придет, ее никто не осудит.
Я толкнула под бок Алину.
— А мы так и не сходили к Асе, не выразили свои соболезнования в связи со смертью Саши?
— А когда? Я последние три дня пластом лежала, — отозвалась Алина простуженным голосом.
— Ладно, если она все-таки придет, выразим соболезнования сегодня. Объясним, она поймет.
В коридоре робко зазвонил звонок. Ольга Сергеевна пошла открывать. Через минуту в гостиную вошел Иван Штурм с Лизой и Асей.
Лиза неплохо выглядела, неделя, проведенная дома, явно пошла на пользу. Правда, рука все еще оставалась в гипсе, обычно его снимают не раньше чем через три недели. Шрам на затылке она искусно замаскировала пучком волос, эффектно завернутым в форме улитки.
А вот Ася казалась бледной и подавленной. Но это и немудрено — всего несколько дней назад она похоронила любимого человека.
— Асенька, дорогая, прими наши соболезнования. Искренне жаль тебя. Крепись, девочка.
— Спасибо, — тусклым голосом поблагодарила Ася и заплакала. — Тронута нашим сочувствием.
— Поплачь, поплачь, милая, — Степа прижала девушку к себе.
Эта сцена потрясла всех присутствующих. Орешкина достала из сумочки крепко надушенный платок и промокнула им глаза. Зорькин отвернулся к окну, пряча набежавшую скупую мужскую слезу. Зуев наклонился к Мамонтовой и в двух словах рассказал, какое горе постигло нашу Асю. Лариса Ивановна тяжело вздохнула и понимающе покачала головой. Ольга Сергеевна в полном смущении, не зная, что ей делать дальше, перевела взгляд с Аси на Штурма, а потом на Богомолова в траурной рамке. Наконец она выдавила:
— Будем за стол садиться? Кто-нибудь еще подойдет? — Слова адресовались Ивану.
— Ольга Сергеевна, приглашайте за стол. Хотелось бы увидеть еще двух человек, но, думаю, они не смогут посидеть с нами.
— Как скажите. Прошу к столу, — неуверенно позвала хозяйка. — Присаживайтесь, где кому удобно. Кто как сядет, так и хорошо.
Было заметно — Ольга Сергеевна чувствовала себя не в своей тарелке и выглядела чрезвычайно сконфуженной. Она то и дело теребила край блузы, робела, когда говорила, и старалась не смотреть присутствующим в глаза. Прямо как маленький ребенок, которого поставили на табуретку и заставили против воли читать стихи взрослым дядям и тетям. Только четверо из всей компании могли знать, что стоит за стеснительностью Ольги Сергеевны, — я, Алина, Степа и Штурм.
— Гости дорогие, позвольте я возьму на себя право руководить поминальной трапезой. По-моему, Ольга Сергеевна не совсем отошла после смерти Федора Петровича, — пришел на выручку хозяйке Иван Штурм.
Когда все уселись, и всем была разлита в рюмки водка, вновь поднялся Штурм и траурным голосом сказал:
— Друзья, давайте выпьем, не чокаясь, за хорошего и веселого человека, Федора Петровича Богомолова. Пусть земля ему будет пухом!
Все дружно осушили свои емкости. Иван продолжил:
— Кому-то повезло больше — он знал Федора Петровича дольше. Мне и большинству товарищей, сидящих за этим столом повезло меньше — мы могли наслаждаться общением с Федором Петровичем непродолжительное время, всего неделю. Но эти семь дней с нами был чистый, щедрый и искренний, как ребенок, человек — Богомолов Федор Петрович. Федор Петрович обладал искрометным характером, он делился с нами радужным восприятием жизни. С этим человеком никогда не было скучно. Он находил тысячи затей, мог поддержать любой разговор. Жаль, что его не стало. Как мы мечтали после поездки встретиться вновь. Увы, мы встретились, но уже без Федора Петровича. Подлая рука оборвала его жизнь на середине пути. Остались незавершенными планы, невоплощенными идеи. Кто и ради чего убил Федора Петровича?
Штурм говорил ярко, проникновенно. Женщины не сдерживались и лили слезы прямо в тарелки. Ольга Сергеевна положила под язык таблетку валидола.
И в этот момент, сквозь общие слезы, оханья и вздохи как гром среди ясного неба прозвучала фраза:
— У этого человека есть шанс признаться во всем чистосердечно, — Штурм обвел присутствующих пристальным взглядом и замер, как актер, которому нужно по сценарию выдержать паузу.
Степа, Алина и я, как по команде, вскинули головы на Штурма. Вот это да! Не он ли нас убеждал, что смерть Богомолова — роковое стечение обстоятельств? Не он ли настоятельно просил отказаться от расследования? И теперь он тянет одеяло на себя?! Мы как последние дуры ему все выложили, подвели к финалу, а он сейчас своим авторитетом выведет преступника на чистую воду? А мы? А нам что достанется? Ну это уж слишком!
Я первая бросила на Штурма взгляд, способный сжечь, испепелить и сравнять с землей гору. Следом за мной начали артиллеристский обстрел мишени Степа и Алина. Должно быть, наши взгляды подействовали, Иван поежился, посмотрел на меня и вновь заговорил:
— Смерть Федора Петровича только на первый взгляд выглядит случайностью. Его хотели убить в поездке по Англии и закамуфлировать смерть под несчастный случай. Но там не вышло, вышло здесь, подло, из-за угла. Не хочу скрывать, я тоже думал, что Федору Петровичу просто не везло — неприятности на него сыпались как из рога изобилия. Он все время попадал в разные истории, вокруг него все рушилось и ломалось, на него наезжал автобус, сыпалась черепица, он падал, на него падали. Богомолов мог десять раз погибнуть в Англии, — приврал Штурм, мы насчитали значительно меньшее число покушений. — Но рука судьбы в последнюю секунду отводила беду и страдал кто-то другой. А девять дней назад злой рок вложил в руку убийцы кирпич, и наш Федор Петрович погиб. И вот тогда ко мне пришли эти три женщины и рассказали, что они думают по поводу смерти нашего общего друга.
— Вот так-то будет лучше, — прошептала мне в ухо Алина. — Страна должна знать своих героев.
— Я все проанализировал, кое-что узнал и решил с вами вместе докопаться до истины.
— Марина, он что, про нас уже все сказал? Как-то уж больно скромно получилось, — пробурчала Алина.
